«Ты не смеешь быть актером, если можешь не быть им» — эту изворотливо-мудрую истину принес мне намедни ветер, гуляющий по театральной России. Обреченность — куда без нее в театре? Хотя в слове этом — безнадежность и отсутствие выбора. Но какой выбор может быть у человека, судьбой обреченного на лицедейство? Проклятая и прекрасная жизнь — примерять бесчисленные пестрые маски и пыльные одежды, пачкать лицо гримом, натягивать чужие жизни, каждый вечер как сквозь колючую проволоку протаскивать, протискивать себя через роли. Какое божественное, красивое, трагическое ремесло...

Давно известно, что актерству научить нельзя, разве возможно напитать бездарность творческой интуицией и чутьем? Но можно создать атмосферу, в которой талант проклюнется, зацветет и начнет плодоносить. Иркутское театральное училище славится этим непростым умением разглядеть и взрастить. Оперившиеся птенцы разлетаются по всей стране, но кто-то остается и в родном городе. Большая часть труппы Ака-демического драматического театра имени Н. П. Охлопкова, например, состоит из выпускников иркутской «театралки ».

Ярослава Александрова принята в труппу драмы два года назад. Выпускница Валентины Александровны Дуловой до сих пор сама слегка недоумевает: и почему выбрали именно ее? (к слову - скромность в актерах всегда трогает). Наверное, потому, что всем своим ученикам Дулова прививает трудоспособность, заражает одержимостью делом, влюбляет в профессию. Как хороши, например, ее выкормыши Саша Братенков и Марина Елина! Ярославе сразу же дали маленькие роли буфетчицы и монашки в спектакле «Сирано де Бержерак», репетировал который московский режиссер Виктор Шамиров.

- Первое время было самым безоблачным, как сейчас небо над го-ловой. То, что я сразу после диплома попала в любимый театр, что уже репетиции идут, что началась настоящая работа, кружило голову. Что же касается труппы, то хоть я человек общительный, но все же больше тяготею к одиночеству.

— Твоя первая серьезная роль - Анжелика в пьесе Мольера «Жорж Данден, или Одураченный муж». Спектакль исключили из репертуара, с каким чувством ты эту работу сейчас вспоминаешь?

- Она до сих пор не дает мне покоя. Осталось ощущение какой-то недоделанности. Это как нарисованная картина, на которой ты все время пытаешься что-то подчистить, заштриховать и подрисовать, а потом понимаешь, что изначально неправильно была подобрана композиция, и с этим уже ничего не сделаешь.

— Пока в твоем послужном списке «Город и самолет», «Месье Амедей», «Шутники». Наверное, хочется играть больше?

- Очень. Сидеть и ожидать роли — невыносимо. И поэтому я ничего не жду, а просто наблюдаю, пытаюсь что-то очень важное для себя в профессии и жизни понять, осознать, осмыслить.

— Хочется сыграть Джульетту или Офелию?

- Какая из меня Джульетта? При росте 1,78 каким должен быть Ромео? Мой рост много чего не дает делать, хотя, может, это мой комплекс? Но я никогда не хотела сыграть Джульетту. Офелию - да, а еще больше мать Гамлета.

— Два года на подмостках — немалый срок. Есть еще в театре что-то, чем ты продолжаешь очаровываться?

- Бывают у коллег удачные актерские находки, великолепная от-точенная игра, этим невозможно не восхищаться. Я очень люблю Виталия Венгера, Наталью Королеву, Людмилу Слабунову, Николая Дубакова. Их я считаю своими главными учителями в театре. Так хочется достичь такого же мастерства и профессионализма.

Непосредственный щенячий восторг - отличительная черта юных артистов - в Ярославе уже померк. Но и усталого самодовольства, а также флегматичного равнодушия в ней тоже не появилось. Восторг просто переродился в спокойную уверенность: это именно ее театр, ее сцена, ее профессия. Она ни разу не пожалела о выбранном когда-то ремесле. По-моему, это немало.

И как отличаются от нее девчонки, принятые в труппу драмтеатра пару месяцев назад! Они еще сохранили в себе это розовое кружевное младенческое восхищение. Они ошеломлены всем - своим зачислением в театр, прошедшим недавно фестивалем «Сибирский транзит», близостью корифеев, пьянящей атмосферой закулисья. Из широко распахнутых глаз брызжут потоки радости, лица омыты чистотой, каждое движение и жест не просчитаны и непосредственны. Как умиляют эти девочки с незаполненной пока творческой биографией (обе пока заняты лишь в массовке в спектакле «Шутники»), с небогатым жизненным опытом, со своей нежной робостью и пугливостью. Настя Шинкаренко и Света Свет-лакова, путаясь и запинаясь от волнения (первое в жизни интервью), пугливо косясь на диктофон, делились со мной своим счастьем. Они были так горды своей принадлежностью к Академическому драматическому театру.

Рассказывает Настя:

- Я сразу почувствовала, какой серьезный и ответственный этап на-ступает в жизни. Такое ощущение, что ты стремительно повзрослел, и снисхождения тебе уже ни от кого не будет.

— Разочарований никаких пока не было?

— Что вы! Во время учебы нас часто предупреждали, что в театре не все так просто, как может казаться на первый взгляд. Но мы ни с какими закулисными интригами, о которых так часто говорят, не сталкивались. Надеемся, этого и не произойдет.

— Что, говоря молодежным языком, в театре самое «классное»?

- Процесс. Это та работа, от которой получаешь наслаждение.

— Наверное, перед выходом на сцену вы еще чувствуете волнение неописуемое?

- Ну да. Руки сильно дрожат и ноги подкашиваются. Но зато, когда раздаются аплодисменты, то отрываешься от земли сантиметров на тридцать и... Не перескажешь!

— Девчонки, чего вы ждете от этой нелегкой профессии?

- Хочется любимое дело делать достойно, по-настоящему, хочется, чтобы сил на это хватило, - умилила неожиданной взрослостью Настя.

- Стать хорошей актрисой, чего же еще? - Света пока не уверена в себе, но со временем это пройдет.

Маленькие откровения трех актрис... Блистательная роскошная юность сменится творческой зрелостью - снова и снова придется примерять бесчисленные пестрые маски и пыльные одежды, пачкать лицо гримом, натягивать чужие жизни, каждый вечер как сквозь колючую проволоку протаскивать, протискивать себя через роли. Какое божественное, красивое, трагическое ремесло...