Будь в курсе
событий театра

Нелепость обо мне все в голос повторяют!

Разработка сайта:ALS-studio

Версия для печатиВерсия для печати

Накануне Дня дипломатического работника 10 февраля 2020 г. в Иркутском академическом драматическом театре им. Н.П. Охлопкова давали «Горе от ума» А.С. Грибоедова. Драмтеатр, конечно, специально не готовился именно к этому дню, у них своя очень важная в этом театральном сезоне дата – 170 лет театру. Но, будь моя воля, именно этим произведением стоило бы ежегодно отмечать этот день. Автор «Горя от ума» был, как известно, не только блестящим литератором, но и дипломатом.
 

Владивосток имеет некоторое отношение к спектаклю – режиссер-постановщик С.В. Мальцев, в недалеком прошлом художественный руководитель Драматического театра Тихоокеанского флота и Театра драмы Уссурийского городского округа им. В.Ф. Комиссаржевской. Мы хорошо знаем стиль работы Станислава Валерьевича: тщательное прочтение первоисточника, воздействие на сознание зрителя через игру актеров и бережное отношение к подсознанию зрителя через ювелирное оформление спектакля: от сценографии до аудиосреды. Музыкальность режиссера хорошо известна, не удивлюсь, если однажды он поставит оперу и опять нас всех удивит внимательным взглядом на классику.
 

Стоило ли ехать на спектакль в Иркутск? Чего еще мы не знаем о Грибоедове? Зрители в зале шепотом время от времени продолжали вперед актеров фразы – настолько они ушли в народ. А при известном высказывании: «Служить бы рад…» сидящие рядом иронично продолжили: «…прислуживаться тошно» с чувством явно из личного опыта. Однозначно стоило, к хорошему привыкаешь быстро и навсегда, поэтому ради авторского видения режиссера, работе которого доверяешь, поедешь куда угодно, и тем более в гостеприимную Сибирь.
 

Только театральному искусству подвластно многослойное прочтение уже известного. Как ни люблю я «Горе от ума», но понимаю, что в голове моей живет стереотип, приобретенный на уроках литературы. Очарование Грибоедовым сыграло в моей жизни не последнюю роль в выборе профессии в свое время. Понять как можно глубже эту личность и мотивы его поступков – моя личная константа. Недаром ходят легенды о том, что за гибель Александра Сергеевича Иран выплатил контрибуцию, подарив Николаю I алмаз «Шах».
 

Как вы знаете, в искусстве свои законы – художественное произведение рождается с финала. И эта работа хорошо видна, начиная с названия на афише. Посмотрите, сколько знаков препинания в названии: «Горе от ума.,:…!-?», это можно расшифровать как: «Горе от ума и точка, нет, позвольте, например, так: «Горе! От ума?!» Вы так считаете?». Режиссер не готов ставить точку. Он и нас призывает подумать над теми возможностями, что открывает для нас автор пьесы. Режиссер понимает, что мы хорошо знаем произведение, интрига строится здесь не на сюжетной линии, а на более внимательном прочтении ставшего классическим текста. Классический – значит, на все времена.
 

Начинается спектакль, и вам открываются декорации, которые ошарашивают (А.Плинт). Вы видите некие развалины — колонны, такие мы обычно ассоциируем с миром древней Греции или Рима. И в динамике их расстановки читается ритмический скелет спектакля, а вообще, эти столбики – убери с них завитушки и углубления – ни дать, ни взять график из Exсel, кричащий о замедлении развития, о движении сверху вниз. Так и будет развиваться действие – сначала достаточно живо, затем стремительно вниз.
 

Вся сцена залита обманчивым синим светом Луны. Появляются двери-стены откуда-то сверху из космоса в бешеном ритме. Коснувшись сцены, выпускают очередного героя на сцену. Так же улетают ввысь, освобождая пространство для следующего действия. Объемное синее космическое небо и белая мебель, белые платья, летящий почти все время снег создают неуютное холодное пространство. Теплым там выглядит только Чацкий. Да, и мы знаем, что он в конце покинет эту ледяную планету. Но вспомните, как нас учили в школе. Драма этого произведения в том, что Чацкий отвергнут обществом. Его обвиняют в сумасшествии, он страдает, он жертва своего характера в большей степени, чем общественных устоев. Бедный Чацкий – всегда думали мы. В этом случае цветовая гамма должна быть другой – если бы Чацкого выгоняли из уютного теплого гнездышка – а иначе зачем переживать – то все вокруг должно быть теплого мягкого цвета, а Чацкий – наоборот, в белом или холодно-синем. И в этом случае школьная программа естественным образом получила бы подтверждение в голове, улеглась бы в приготовленное в школьные годы прокрустово ложе «драмы Чацкого».
 

В антракте группа молодежи – а театр был полон и «ложи блистали» — обсуждала Чацкого, мол, выглядит не интеллигентно. Не такой он должен быть. Позвольте, а кто такой интеллигентный человек? Что смутило в образе Чацкого? Чацкий действительно не был похож на картинного интеллигента из наших стереотипов, таким скорее выглядел Молчалин (очки, глаза долу, смиренная поза и пр.), от которых избавиться самостоятельно весьма трудно. В чем вред стереотипов? Они как ракушки на днище корабля, чем больше их – тем медленнее движение вперед. Попробуйте очистить душу от «ракушек», хотя бы понять, сколько их там «налипло». Для этого надо всего лишь сходить в театр.
 

Длинный шарф из будущего, мягкая кофта не по той моде, что проповедовали все герои на сцене. А самое главное – явная теплая гамма костюма Чацкого выбивала почву из-под ног зрителей. Подсознательно мы понимаем, что жизнь с ним, с Чацким. О костюмах стоит отдельно сказать, как об очень удачной находке режиссера и художника по костюмам (О. Готовская) в противопоставлении главного героя и общества. Мы, кстати, увидим еще один длинный шарф, но по цвету он будет плоть от плоти того общества, что не приняло Чацкого: такой же шарф наденет Репетилов – некто между чацкими и обществом.
 

Фантазия художника по костюмам ни разу её не подвела. Все мужские персонажи были одеты в….халаты. А женские – в легкие полупрозрачные ночные платья и чепчики! Эти предметы туалета на всех женских головках в спектакле много сказали о золотых руках мастеров пошивочного цеха. Мне кажется, можно делать отдельную выставку и халатов, и чепцов как художественных произведений, и просить публику угадать где — чей, а сделать это будет легко. Квинтэссенцией характера каждой героини был ее чепчик. Как вы помните из А. Грибоедова, их в воздух бросали от восторга. На Софье – очень романтический, почти шляпка, декоративные кружева и ленты давали загадочную тень на лицо актрисы и обрамляли ореолом наивности и чистоты. Но были и чепцы сродни самурайскому шлему, где декоративные элементы были эффектны и даже агрессивны.
 

Представьте, все в халатах (у каждого – в соответствии его рангу и статусу в обществе), а Чацкий в первом акте вышел в модной кофте. Халаты припорошены снегом всегда. Потому что это не явление природы, это состояние души: холодно и сонно. Однако не стоит ожидать сомнамбулических ритмов, спящие активно себя вели, но засыпали еще сильнее. Чацкий смотрел на это с большим удивлением и в первом акте очень осторожно общался с этой публикой, боясь обидеть. А, может, в надежде, что они переоденутся-проснуться. Во втором же акте, когда ему стало предельно ясно, где он находится, переоделся он сам. Мягкая кофта сменилась сюртуком с четкими линиями. К финалу он застегнет все пуговицы, закрывшись от сомнамбулической нежити.
 

Скажите, зачем Софья распустила слух о его сумасшествии? Ведь она его явно любила. Что изменилось с той поры, как он уехал на три года за границу? Ведь был намек на счастливый конец в первом акте. Чацкий привез апельсины в подарок. Апельсины. Эти яркие солнышки выскочили из его саквояжа, не оставляя сомнения, что он привез их из Италии. Откуда-нибудь из Венеции, например, не иначе! Дух ироничного Карло Гоцци тут же возник на сцене. «Любовь к трем апельсинам», которую, вероятно, разделяет и режиссер спектакля, намекала на противостояние феи Морганы и мага Челио. Вы помните, кто остался в проигрыше? В момент встречи Чацкого и Софьи даже Луна начала теплеть, вот-вот и превратилась бы в Солнце… Они перекидывались апельсинами, как паролями и словечками, известными с детства, понимая друг друга с полуслова и полувзгляда.
 

В начале первого акта незабываем выход Фамусова (С.Догадин). Превосходная сценическая речь — а ведь это стихи – актер как будто видит, то, о чем говорит. Это очень важно для слушающего. Ритм спектакля весьма высокий, актеры говорят энергично. И в стихотворном тексте спектакля важно не просто помнить следующую строчку, но мысль всю целиком, иначе зрителю будет сложно уловить и усвоить смысл сказанного. Не удивлюсь, если актер сам пишет стихи, во всяком случае понимает и любит поэзию, в этом нет сомнения – была выбрана правильная интонация, ритм, дыхание, речь была естественной, не нарочито рифмованной. Этого бы хотелось пожелать всем актерам. Зрителю важно понимать каждое слово.
 

В первом акте режиссер сделал все, чтобы мы смогли налюбоваться актрисой, игравшей роль Софьи (Е. Константинова). В диалоге Софьи и Лизаньки (А.Пушилина) обе актрисы подошли очень близко к рампе. У актрисы не только красивая фигура, привлекательное лицо, но и очень выразительные изящные руки, которыми она, к сожалению, мало пользуется для доведения публики до экстаза. Все линии в ней хороши, и хочется, чтобы суеты в движениях не было совсем, а руки двигались плавно и величаво, как у той, которая знает силу своих чар.
 

Так зачем Софья так жестоко поступила, назвав Чацкого сумасшедшим. Мне кажется, это месть. Поставив себя на место Софьи, я вспомнила, как однажды встретила человека, который с тоской сказал, что ему очень жаль, что в сутках всего 24 часа, столько всего надо успеть, на все не хватает времени, и, к сожалению (!), приходится спать. Как бы он ни был привлекателен, я такого понять не могла на тот момент. Но мне стало завидно, что я так не умею и никогда не смогу. А у Софьи была иллюзия, что она понимает этого человека, хорошо его знает и имеет власть над ним. И внезапно она поняла, что его как Мочалина под каблук не засунешь. Да ей и самой это противно, в конце концов. Отомстила ему за то, что «нарушил покой», сон души, проснуться которой не хватает воли и не дают обстоятельства, за то, что она понимает свою несостоятельность как личность. Но не меняется сама. Очень по-женски. Остальные подхватили эту сплетню с удовольствием и злорадством. По привычке.
 

Апельсины. Их передавали из рук в руки вместе со сплетней про ненормальность Чацкого, их лапали, брезгливо друг другу кидали, солнышки потускнели, а в конце концов совсем исчезли, погрузив сцену в еще больший мрак. Луна восторжествовала. Снег царил, он и так почти никогда не останавливаясь сыпался сверху, особенно нервно реагируя на жаркие речи Чацкого, пытаясь присыпать и его…разговорился гость непрошенный.
 

Второй акт раскрыл потенциал актера (А. Орлов), в первом акте он был слишком осторожен и скован. Во втором — собран, предельно сконцентрирован и готов к решительным действиям. В монологе, когда он узнает, кому обязан слухом о своем сумасшествии (Софье) нет наигрыша истерики или горя, Чацкий демонстрирует здесь свой ум, опыт, самообладание. Он сделан из другого теста, союз невозможен. В пластике актера проглядывался стиль Кэмбербэтча, да простит меня артист за сравнение с другим. Чацкий – человек дела, ему, вероятно, тоже не хватает 24 часов для всего, что он задумал.
 

Нам всегда жаль одиночку, отвергнутого стаей, простите, обществом. Но когда в финале опустилась медленно прозрачная, но непроницаемая стена между Чацким и остальными, неожиданно стало жаль их. Они лишились лидера из породы визионеров — это те, кто знают, куда идти, и видят гораздо дальше горизонта. Режиссер вместе с Грибоедовым наделил его еще одним качеством – человеколюбием. Чацкий взошел на сцену из зрительного зала в начале спектакля со свечой в руке, освещая пространство впереди себя. Вышел к нам с ней же, не погасив её к финалу, как можно было ожидать от обычного человека, разочаровавшегося в обществе.
 

P.S. Пользуясь случаем, поздравляю весь коллектив Иркутского академического драматического театра им. Н.П. Охлопкова с 170-летием. У вас превосходная театральная публика, желаю всему коллективу здравствовать и процветать!

Фото: 
Анатолий Бызов
Автор: 
О.Сумарокова
26.02.2020