«Конкурент» беседует с актрисой театра и кино, педагогом Театрального института имени Бориса Щукина.

Елена Одинцова родилась в небольшом городке под Тулой. Школу, а затем и институт иностранных языков окончила в Туле. Но театром увлекалась с самого детства, занималась в театральном кружке. Хотя тогда, сразу после школы, не была до конца уверена, что мечтает быть именно актрисой. Это понимание пришло несколько позже, поэтому театральное училище имени Щукина при театре Вахтангова стало её вторым высшим образованием. На актёрский факультет, где мастером курса и художественным руководителем был Александр Граве, Елена поступила в 1996 году. В 2000-м окончившую училище с отличием молодую актрису пригласил Константин Райкин в театр «Сатирикон», где по сей день Елена и служит. В 2006 году она поступила на кафедру актёрского мастерства в Театральный институт имени Щукина в качестве педагога-стажёра. Свой первый педагогический отрывок Елена Одинцова сделала со студентами цыганской студии. В настоящее время она продолжает работу в качестве педагога по актёрскому мастерству, играет в спектаклях и снимается в кино. Кинокарьера стартовала в 1999 году. Елену заметили в дипломном спектакле и пригласили на съёмки ленты «Остановка по требованию 1», где дали роль Анечки, секретарши Ирины Клениной. По признанию самой актрисы, в кино она снимается нечасто, а основным и самым важным своим делом считает преподавательскую деятельность.

– Елена Викторовна, расскажите о своей семье. У вас актёрская династия?

– Вовсе нет. Родители – инженеры. Папа работает в сфере строительства. Мама – инженер-программист. Когда папа учился во втором классе, его родители переехали в посёлок Первомайск, под Тулой, там тогда начиналось строительство химического завода. Его отец, мой дедушка, работал заместителем директора по капитальному строительству. Маму тоже в этот посёлок привезли родители. Мой дедушка по этой линии – москвич, жил в Марьиной роще. Но тогда были сложные времена, и им с семьёй пришлось искать места поукромнее. Так они все и оказались в этом посёлке под Тулой, где никого не найдёшь. Родители мои познакомились в школе. Папа любит рассказывать, как он пришёл во второй класс, увидел девочку с золотыми волосами и влюбился на всю жизнь. (Улыбается.) Родители до сих пор вместе. У мамы была большая семья – их было пять сестёр. У папы только брат-близнец. Постепенно папа продвигался по службе – сначала был прорабом, затем начальником отдела, позднее его пригласили работать в Тулу, когда я уже училась в школе, мы переехали в город.

– То есть у вас перед глазами всегда был пример идеальной семьи. В этом смысле вы равняетесь на родителей?

– Да, равняюсь. И в этом, наверное, наша с братом беда. Мы с ним всё время мечтали, что у каждого из нас будет так же, как у родителей, один раз и на всю жизнь. Но, увы, не получилось.

– Насколько я поняла, театр вас манил с самого детства, но вы всё-таки выбрали другой вуз. Почему так получилось?

– В десять лет в театральной студии я познакомилась с заслуженной артисткой Сотничевской Софьей Владимировной. Когда я её впервые увидела – поняла, что в театре завязла. Мы росли, учились, а она всегда была рядом, подавала пример, показывала, каким должно быть отношение к делу, к театру. Софья Владимировна была максималистка и всегда говорила: «Если ты можешь жить ещё чем-то, кроме театра, то лучше живи чем-то другим». На тот момент мне было 15 лет, и я совершенно не понимала, могу я жить чем-то другим или нет. (Смеётся.) Я пыталась поступить в театральное, но не получилось. К тому же тогда как раз случилось падение Берлинской стены. Наша школа наладила культурный обмен с немцами. Наши школьники ездили туда, немецкие к нам. Мне нравилась Германия и немецкий язык. И я решила, что такие знания мне не повредят, а театр останется хобби. Вот так и получилось, что я ходила в театральный кружок, а параллельно ездила за границу и учила иностранный язык. А после того как обучение закончилось, я работала переводчиком и очень быстро поняла, что я всего лишь посредник, функция, лицо, которое иногда можно и не заметить. (Улыбается.) Я стала чахнуть в кабинете с переводами. На тот момент в компании я выполняла несколько функций, начальник у меня был немец, и он в целях экономии отдал мне три должности, а платил при этом как за одну. Так я и работала, но готовилась к поступлению. И поступила в Щукинский театральный институт. Впоследствии объявила начальнику, что ухожу. У него такая реакция была забавная. (Смеётся.) Он тут же позвонил моей маме, пообещал прибавить зарплату. Но было поздно.

– К кому вы поступили?

– К Александру Константиновичу Граве. Это старейший артист Вахтанговского театра. У нас вообще был потрясающий педагогический состав: Ставская Людмила Васильевна, Семаков Михаил Петрович, Шлыков Юрий Вениаминович, Поглазов Владимир Петрович и многие другие. А мой художественный руководитель оставил неизгладимые впечатления. И чем дольше живу, тем глубже осознаю его значимость в своей жизни. Он учил нас всей своей жизнью, своим примером. Всегда очень ответственно относился к делу, тщательно с нами всё проговаривал. Иногда мы думали: «Ну сколько можно одно и то же повторять!» И только спустя годы, когда сама стала преподавать, я поняла, почему он с нами так часто и много всё повторял. Потому что у студента в одно ухо влетело – в другое вылетело. Второй раз сказал педагог: в одно ухо влетело, немножко застряло, полетало и опять вылетело. (Смеётся.) А на экзамене сказывается волнение и испуг, и срабатывает только то, что ты этот текст миллион раз повторял. Сейчас я уже могу сказать: если студент на экзамене хорошо сыграл – это заслуга прежде всего педагога.

– Вы с таким вдохновением рассказываете о ваших педагогах. А что можете сказать об однокурсниках?

– Я же была взрослее всех. И мне первые два курса было тяжело и смешно, особенно на общеобразовательных предметах. Меня смешило то, как ребята себя вели, какие вопросы задавали. (Улыбается.) Общие предметы мне давались легко, гораздо сложнее было с актёрским мастерством. Видимо, из-за того, что я была старше, мне было сложнее раскрыться, чем однокурсникам. И тем не менее мы всегда дружили, у нас были замечательные отношения. Затем я встретила в училище своего мужа (Олег Кассин. – Прим. А.И.), он учился на четвёртом курсе, я – на первом. Я была увлечена им, его талантом и личностью. Он прекрасный артист и сейчас работает в театре Сатиры. Сейчас он как раз вступил в ту пору, когда его данные стали соответствовать его возрасту. Наш брак распался – студенческая любовь прошла, но мы хорошо общаемся и дружим до сих пор. У нас с Олегом был типичный студенческий союз. Конечно, для нас обоих развод был травмой, но мы нашли в себе силы и мудрость сохранить дружбу. До сих пор интересуемся делами друг друга. Возвращаясь к теме однокурсников, я не могу сказать, что сейчас мы тесно общаемся. Но даже редким встречам всегда рады.

– Кто из тех, с кем вы учились, уже стал знаменитым актёром или актрисой?

– Об этом ещё рано говорить, после окончания прошло всего десять лет. Для артиста это не большой срок. Но некоторые о себе уже сумели заявить. Хорошо работает в Вахтанговском театре Маша Шастина, Наташа Винтилова и Юра Колокольников много снимаются в кино. Женя Лютая, Ульяна Лаптева, Сережа Мамаев, Люба Тихомирова, Володя Устюгов много работают. Вообще снимаются многие, сейчас же выпускают массу всевозможных сериалов, и необходимость в актёрах есть. Другое дело, что не всем ещё попалась та самая роль. В общем, кто хотел заниматься этой профессией, тот трудится и развивается.

– Вы сказали, что с мужем расстались. И как сейчас складывается ваша личная жизнь?

– Я воспитываю нашего ребёнка. Сейчас сыну десять лет, а на свет он появился, когда я уже служила в «Сатириконе». С одной стороны, рождение ребёнка помешало моей карьере, с другой – это помогло мне найти моё настоящее место в жизни. С материнством я по-настоящему обрела себя. На тот момент то, как складывалась работа в театре, меня не устраивало. Хотя в принципе попасть в «Сатирикон» считалось большой удачей, просто я мечтала о «Современнике».

– Насколько я знаю, в «Сатирикон» вас пригласил лично Константин Райкин.

– Да, именно так и было. В «Современнике» Галина Волчек вместе с Мариной Неёловой меня посмотрели, не взяли, и меня пригласили в «Сатирикон», о чём не жалею. Потому что считаю, что всё в жизни неслучайно. Это зачем-то было нужно. Я практически сразу начала репетировать, потом забеременела, и мне пришлось уйти. Когда сын родился, я всё время стремилась в театр, вместо того чтобы сидеть дома и кормить младенца. Я бегала на репетиции, оставляла его с няньками дома, – в общем, ориентиры в этот момент не совсем верно были расставлены. Тогда всё сразу навалилось: накопилось напряжение в отношениях с мужем, малыш болел – много всего было, а по сути ничего не складывалось. Сейчас, спустя годы, я могу более-менее адекватно смотреть на ту ситуацию. В первую очередь те испытания были даны, чтобы меня встряхнуть, чтобы я увидела своего маленького сына и поняла, что я ему нужна. И это намного важнее, чем карьера. Ему я была нужнее, причём в роли мамы, а не артистки. Сейчас я иногда читаю интервью знаменитых артисток, в которых они рассказывают, какой ценой им далась известность и главные роли, и думаю: «Слава тебе, Господи, что я вовремя одумалась». У меня были сложные роды, и после рождения было необходимо уделять много времени и внимания сыну. И бросить его кому-то на воспитание и лечение я просто не могла. А ещё меня к такому решению подтолкнула одна ситуация. В то время в «Сатириконе» мы работали над спектаклем, и в последний момент мне отказали в роли. Эта неудача меня очень травмировала. Параллельно мы репетировали «Эквуус» Петера Шеффера – вот в этой работе я обрела себя в своих собственных глазах. Роль была мне очень близка. Героиня на сцене должна была пережить примерно то же, что происходило в моей жизни тогда. В общем, всё это внесло свои коррективы в мою жизнь, и большую часть времени я стала уделять сыну.

– А что было потом?

– Я случайно встретила своего однокурсника Романа Дробота. И он мне говорит: «Институт набрал для театра «Ромэн» цыганскую студию, мне дали руководить курсом. Иди ко мне преподавать». В театре у меня тогда работы не было, творческий потенциал девать некуда. Подумала – и решила попробовать. Павел Евгеньевич Любимцев дал согласие, и я начала стажироваться. Стажировка включает в себя посещение всех занятий на всех курсах. Пока стажировалась – смотрела, как работают педагоги. Щукинский институт отличается тем, что у нас нет мастерских, как, например, во ВГИКе или ГИТИСе: когда есть один художественный руководитель и у него своя команда педагогов, что и называется мастерской. У нас такого нет. У нас есть художественный руководитель, но на курсе работают все педагоги. Таким образом, студент проходит через огромное количество разных индивидуальностей. И получается, что этот камень драгоценный необработанный – студент – шлифуется со всех сторон. Поэтому и я на стажировке ходила ко всем педагогам и училась. Ну а позднее стала преподавать.

– С этой целью вы и к нам приехали – готовите студентов Театрального института имени Б. Щукина, обучающихся на базе Иркутского драмтеатра им. Н.П.Охлопкова, к сессии. Что можете о них сказать? Есть в них актёрский потенциал?

– Как педагог я должна помочь студенту раскрыться. Иркутских студентов-щукинцев отбирали опытные педагоги. И я могу сказать, что из тех, кто пришёл поступать, эти ребята самые лучшие. Они все очень разные, все со своими характерами, у каждого своя степень одарённости, представление о театре, о жизни. Тут много сложностей. Им не хватает кругозора, пока не хватает фанатичной преданности театру, и мне кажется, что это как раз такие вещи, которые можно наработать и приобрести, как раз то, чему можно научить. Всё в их руках. Иркутские студенты Театрального института ничем не отличаются от студентов московских.

– Вы обмолвились, что сейчас учитесь на режиссёрском факультете. Перефразирую одну поговорку: плох тот актёр, который не мечтает стать режиссёром. Вы какой спектакль мечтаете поставить?

– У меня есть несколько названий и авторов. Сейчас я много читаю Чехова. Это голубая мечта. (Улыбается.) Может быть, когда-нибудь я дорасту и поставлю какую-нибудь его пьесу. А один из моих любимых русских авторов и драматургов – это Островский: можно брать любую его пьесу, и она будет современна.

– А в роли кого вам бы хотелось выйти на сцену?

– (Задумалась.) Вы знаете, наверное, я бы не конкретную роль хотела сыграть, а работать с интересным режиссёром. У нас был проект «Майзингер». Мне было очень интересно работать с Юрой Муравицким. Он нашёл своё собственное решение и форму всей постановки. Дали бы в этом спектакле другую роль, которая бы мне меньше подходила, – я бы её тоже с удовольствием сыграла.

– Не могу не спросить о вашей кинодеятельности. Например, сериал «Остановка по требованию». Там подобрался поистине звёздный состав – Певцов, Дроздова, Большова, Стеклов и многие другие. Не тяжело работать, когда количество звёзд на единицу площади зашкаливает?

– Они звёзды только на экране телевизора, а когда они приходят на съёмку без макияжа, нечёсаные, в чёрных очках и вместе с тобой переодеваются и гримируются, то актёры – даже знаменитые – обычные люди. На площадке этого фильма у нас сложились достаточно тёплые отношения. С Димой Певцовым мы потом ещё раз пересекались в сериале «Родственный обмен». В том же сериале играла Кристина Орбакайте. Она совсем не звезда, совершенно простая женщина со своими печалями и заботами. И никогда у меня не было никаких сложностей. В «Остановке» к тому же снимался Саша Семчев, а он учился на четвёртом курсе, когда мы были на первом, то есть мы были знакомы, и никакого дискомфорта у меня не возникало.

– В вашей фильмографии значится «Бой с тенью». Но сколько бы я ни пыталась, так и не смогла вспомнить вас в этой картине.

– (Улыбается.) Там и правда совсем небольшой эпизод был. Знаете, как это бывает. Нет денег, звонит ассистент и говорит: «Вы можете приехать сняться». Приезжаю. Боже мой! Это Сидоров – знаменитый режиссёр. А я тут буду всего лишь медсестру играть. А отказаться неудобно. Но если надо, значит сделаю. Возможно, этого не стоит делать, но мы ведь всего лишь актёры, деньги лопатами не гребём. Вот если бы гребли, то, наверное, отказывались бы от таких мелких эпизодов. Хотя сейчас я в эпизодах уже не снимаюсь. Мне это не нужно. В молодости было интересно попробовать. Сейчас мои студенты постоянно отпрашиваются на съёмки в сериалах. Я их понимаю. Им хочется попробовать, вкусить этого зла. (Смеётся.) Все через это проходят.

– Хотелось бы вам больше сниматься?

– Я думаю, если бы у меня была такая жизнь, как, например, у Маши Порошиной или Кати Гусевой (они на четвёртом курсе учились, когда мы на первый пришли), если бы у меня была такая кинокарьера, была возможность выбирать интересные роли и было бы на кого оставлять детей, то, наверное, да, хотелось бы больше сниматься. Но у меня нет такой возможности. Я очень много времени посвящаю ребёнку. А представьте, были бы у меня съёмки в каком-нибудь сериале. А сериал – это же станок, я бы уходила в восемь утра и приходила в восемь вечера. И как бы он жил без меня? Я когда в Иркутск улетаю, оставляю его с бабушкой, с родным человеком, но сердце за него всё равно болит. Неделю сын ещё спокойно переносит моё отсутствие, а через две уже начинает сильно скучать, уже не любит ни бабушку, ни дедушку, ему нужна только я.

– На что потратили свой первый гонорар?

– Как полагается в артистической среде, пропила. (Смеётся.)

– Где находите силы, чтобы столько работать, заниматься лечением и воспитанием сына, сниматься в кино, играть в театре?

– Я, наверное, как любой русский человек, нахожу силы у Бога. Хожу в церковь, к своему духовнику. Когда надо – молюсь, когда надо – причащаюсь. Я такой же человек, как и все.

– А отдыхать как предпочитаете?

– Люблю бывать на природе, обожаю ходить на выставки в картинные галереи. Меня заряжают энергией хорошие спектакли и успешность моих студентов. Если им удаётся какая-то работа, то я уже понимаю, что предшествовавшие этому полгода и я жила не зря. Люблю путешествовать. Особенно на море. Хотя больше недели я под пальмами на пляже лежать не смогу. Люблю читать – так, чтобы никто не дёргал. Когда по работе много общаюсь, то отдых заключается в тишине, спокойствии и внутреннем созерцании себя.

– Вы помните свои ощущения, когда впервые оказались в Иркутске?

– Да, очень хорошо помню. Я вышла из самолёта, сделала глубокий вдох, и у меня перехватило дыхание от этого морозного воздуха. Я тут же продрогла в дублёночке, которую специально купила для холодной сибирской зимы, и подумала: «В таких суровых условиях должны жить очень горячие люди». (Смеётся.) Я вообще сразу отметила открытость и душевность сибиряков. Я когда сюда приезжаю, несмотря на то что еду работать, – отдыхаю. Поскольку мне не нужно здесь ехать на работу на машине и стоять в пробках или ехать в метро и толкаться в толпе, я никуда здесь не опаздываю. Здесь у меня есть возможность без суеты и спешки посвятить себя одному делу. И я это очень ценю.

– Чего вам хочется прямо сейчас?

– Мне хочется, чтобы получился хороший экзамен, хочется, чтобы студентам всё удалось именно на экзамене, увидеть, что я не зря приезжала.