Режим для слабовидящих Обычный режим

Хрулёва Татьяна Владимировна

Разработка сайта:ALS-studio

Версия для печатиВерсия для печати

Из статьи Э. Шугаевой «Желанные вечера. Творческий портрет»
 

«Первая роль Татьяна Хрулёвой в драматическом театре Охлопкова оказалась такой, о какой мечталось: лирический образ современницы. Инга из пьесы Ю. Делендика «Четыре креста на солнце» сразу при первом знакомстве завоевала сердце и воображение молодой актрисы. Это была роль, которую нужно было играть или очень хорошо, или вообще не играть, не браться за неё. Роль получилась. Татьяна Хрулёва создала цельный, ясный и чистый образ. Она угадала и раскрыла главное в характере героини –нравственное её богатство. Художественное преувеличение в пьесе –исцеление Инги силой любви –Татьяна Хрулёва и её партнёр Д. Вадакария сыграли как допустимый реальный факт высокой романтики человеческих отношений. Сыграли убедительно, и не случайно этот спектакль не один сезон оставался в репертуаре театра.
 

Первая роль Татьяны стала большим испытанием профессиональных и даже нравственных качеств самой актрисы. Спектакль прошёл около двухсот раз. И каждый раз надо было выходить на сцену, словно бы в первый раз, нельзя было позволить себе расслабиться, отвлечься. Разрешалось играть лучше, хуже – нет.
 

Запомнилась Инга Татьяны Хрулёвой какой-то удивительной чистотой, светлым, если можно так сказать, горем; запомнилась молодая актриса – обаятельная, органичная, чуткая ко всякому движению, к слову, которое произносит сама. То, что никто не удивлялся, как смогла вчерашняя выпускница театрального училища справиться с непростой этой ролью, тоже означало успех.
 

Тут ещё тонкость была: Татьяна пришла в театр вслед за сестрой. Жанна Хрулёва уже четыре года проработала здесь, уехала, но память по себе у зрителей оставила хорошую. Младшая Хрулёва волновалась: ну, как скажут, мол, фамилия та же, да дело не то… Нет, не сказали. Напротив, говорили, как похожи сёстры, и надо же –обе талантливые.
 

Время учёбы в театральном училище прошло в лихорадочном нетерпении приблизить желанный вечер первого выхода на сцену. Казалось, дебют –самое страшное, перешагнуть через него, в – пойдёт: роли, роли, какие конкретно – не думалось, но обязательно интересные, из классики, из современных пьес… Понятная «жадность» –в преддверии самостоятельной творческой работы.
 

Ролей было немало. После Инги, вернее, параллельно с работой над этой ролью – ввод в спектакль «В ночь лунного затмения» (Зуборжат), потом – встреча с классической драматургий и литературой в спектаклях «На всякого мудреца довольно простоты» (Машенька) и «Обыкновенная история» (Наденька). Ещё одна Маша – в «Кремлёвских курантах», Нина в «Старшем сыне» –сбывалась мечта о работе «без продыху».
 

Когда уезжала из Иркутска (как говорится, по семейным обстоятельствам), жалела сама, жалели в театре и в зрительном зале. Три сезона в Орджоникидзе, новые спектакли как бы завершили переход от восторженной юности к зрелой молодости. Желание всепоглощающей работы не прошло, но добавилось, пожалуй, больше требовательности к себе, острее стала чувствовать ответственность перед зрителями, перед искусством. «Нельзя выдумывать подобие жизни; надо проникнуться мироощущением героев пьесы, надо понять многих людей, чтобы жизненно-правдивым стал один образ, который ты создаёшь на сцене» … – мысли набегали, бередили душу и воображение, требуя правды, продуманности. честности исполнения.
 

Татьяне повезло: в её актёрской судьбе случился ещё один спектакль с долгой жизнью на сцене. «Старший сын» по пьесе А. Вампилова – шестой сезон в репертуаре театра. Может быть, когда она уезжала из Иркутска, грустнее всего было расставаться с Ниной из этого спектакля. Она любила свою Нину, полюбила ещё с репетиций, когда так интересно работалось: к ним часто приходил А. Вампилов, вместе с ним участники спектакля выверяли характеры, поступки своих героев. Эта совместная работа сообщила спектаклю особую глубину и выразительность. И когда Татьяна вернулась в Иркутск, она с удовольствием вернулась и в свой спектакль. Правда в Орджоникидзе тоже ставили «Старшего сына», и она тоже играла Нину, но иркутский спектакль был и оставался для неё единственным, неповторимым. Ей хочется сохранить в памяти его образ в той первозданной значительности, в том настроении, которое возникло тогда из объединённых усилий, вдохновения драматурга, режиссёра и актёров. Почему в памяти? Потому что со временем всё-таки изменился спектакль: в чём-то неуловимо, а в чём-то – довольно явственно. Сменились исполнители ролей Бусыгина и Сильвы, ушёл из театра режиссёр спектакля, появилась инерция, что ли, привычной работы… да мало ли! И всё-таки спектакль живёт. Ему бы реставратора, умного, чуткого, но нету пока.
 

«Лет пять бы, шесть поработать теперь с хорошим режиссёром, определить бы роли, думать о них, исподволь готовиться к ним» … – буквально так Таня не говорила. Она сказала короче: «Сейчас – «Свадьба Керчинского». Лидочка Муромская. А что потом буду играть – не знаю». А впереди ещё добрая половина сезона, и это только самое ближайшее будущее. А в следующем сезоне? Или через год? Получается так, что сама она может, конечно, строить разные планы, так сказать, присматривать героиню, но вполне вероятно, ей так никогда и не придётся сыграть этой роли. У режиссуры окажутся другие планы, а она не знает, какое место отведено ей в них. «Четыре креста…» – один режиссёр; «Обыкновенная история» – другой; «На всякого мудреца…» – третий; «Старший сын» –четвёртый; «Валентина» – пятый; «Свадьба Керчинского» – шестой… Грустная статистика. Режиссёр и актёр оказываются полузнакомыми людьми: первый не успевает определить все творческие возможности артиста, второй – не успевает понять художественной концепции режиссёра, его художнической перспективы. Вот и идёт на репетиции чисто конструктивный разговор: «делай так, и вот так, и вот так».
 

Полнокровность сегодняшнего дня, ритм жизни, все взлёты человеческих устремлений ей хотелось бы перенести на сцену, выразить в своём творчестве, рассказать зрителям, о чём думает, что делает, о чём заботиться вместе со своими героями».