Будь в курсе
событий театра

#ЗРИТЕЛЬ_ГОВОРИТ: Постановка Баркара – это не пушкиниана, это, скорее, достоевщина

Разработка сайта:ALS-studio

Версия для печатиВерсия для печати

Мысли и эмоции иркутского художника, искусствоведа, журналиста Яны Лисициной о спектакле Александра Баркара «Капитанская дочка. Взгляд».
 

Я живу на самом берегу Ангары, и ветры мне шепчут разное. Шепнули, что иркутская «драма» поставила очень неоднозначный спектакль, очень. «Капитанская дочка. Взгляд» – альтернативная история в постановке Александра Баркара. Понятно – если спектакль вызвал шорох, значит на него не попасть. Но удалось, и даже на премьеру. Василий не смог из-за работы, встречал после. Разговаривали по пути домой.

- Это Пушкин? – спросил он.
- Это не Пушкин. Это парафразис, метафоры и игры разума. Вообще-то люди рассказывают истории, причем эти истории основаны на истории историй. Пушкин писал «Капитанскую дочку» на основе своего расследования пугачевского бунта. А ведь прошло с той горячей поры несколько десятков лет. И многих документов не было, просто не было и все, поэт собирал по крупицам, побывал в местах, где проходили события, даже сумел встретиться с очевидцами – стариками, кто воевал с Пугачевым, помнил его. Пушкин слушал, записывал их истории и создал абсолютно гениальную вещь, актуальную во все времена, потому что война, кровь, любовь, милосердие и боль сопровождают человечество независимо от эпохи. И на этой базе, которую блестяще сконструировал Пушкин, сочиняются другие истории, которые можно наполнять своими смыслами, потому что творчество солнца нашей национальной литературы настолько ярко и живоносно, что дает энергию новым и новым современным композициям.

- А герои те же?
- Те же, да не те. Маша Миронова во вселенной Пушкина – это одно, в спектакле Баркара – другое. Она – продукт 21 века и другой быть не может. Она – сама современность: открывает рот и идет поток обиженной, закомплексованной, феминизированной девушки, тот самый поток, который закрепился именно в нашем времени. И вообще, постановка – это другая история, история жизни после жизни, когда срываются покровы и все не так, и все не этак. Мне вспомнился «афганский синдром» – любые военные действия как то влияют на их участников, а пугачевский бунт – это же ужас что... И что там происходило в самом деле, что испытывали герои во время его и после – это очень интересно, если, конечно, вообще возможно в это вникнуть. А с другой стороны, спектакль – это условность, поэтому почему бы и не попытаться?

- А Пугачев каков?
- Ооо, это же чистый трикстер! В дурацком вязанном колпаке с бубенчиками-глазами чем-то попадает в образ сериала «Шут и король», ну, мне так показалось. А вообще-то, если вдуматься, вот именно такие берут власть по своим правилам, ломают все устои и протоколы и творят что хотят. Так что колпак в этом образе вполне уместен, знаменитой рыжеватой острой челки, пожалуй, не хватает, ты же понял о ком я?

- А как тебе визуалка?
- Мне показалось, что с этим сложно. Понимаешь, спектакль идет в камерном зале, он небольшой. И постановке очень-очень тесно, Всему тесно – и декорациям, и движениям актеров, и звуку. Это как толстяка впихнуть в тесные штанишки – вроде влез, а скован. И еще сложность с разделкой декораций. По белому полю идут черные линии, то ли имитация камня, то ли трещины, кракелюр, то ли еще что-то. И на близком расстоянии это тяжело воспринимается, глаз мельтешит, все рассыпается.

- Для кого эта постановка? Для молодых?
- Нет. И да.
- Для возрастных?
- Нет. И да. Это вообще без возрастного прицеливания и гендерных реверансов. Этот спектакль – ни разу не отдых, ну знаешь, как я люблю в Петербурге прийти в условный Михайловский и просто любоваться условным па-де-де, отключив все свои щупальца. А на этом спектакле надо работать, сводить смыслы, вникать, и выныривать в ярости или печали. Потому что, несмотря на ризомный характер, где все разрастается и кажется, вот-вот распадется в хаосе, линия спектакля абсолютно логична и имеет цикличность, то есть стремится к точке начала. Русский бунт, бессмысленный и беспощадный таится не в окружающей мирской оболочке, он - в самом человеке, в самой мякине его. Помнишь, у Достоевского: «Дайте русскому мальчику карту звездного неба, и он вернет вам ее исправленной». Так вот, скорее, эта постановка Баркара – это не пушкиниана, это, скорее, достоевщина. Очень трудная. И нужная.

Фото: 
Анастасия Токарская
Автор: 
Яна Лисицина
13.11.2024