Довлатов писал, что искусство не продаётся. Сейчас говорят: что не продаётся – то не искусство. Как бы то ни было, производство, даже если это производство театральных спектаклей, крепко связано с экономикой: спектакли стоят денег, билеты – тоже. А сколько?
 

Корреспондент «АиФ в ВС» изучал закулисную арифметику и выяснял, может ли театр существовать на одной любви зрителя – без поддержки государства, бизнеса и меценатов.
 

«Лучше бы квартиру купила!»

Предприниматель из Иркутска Екатерина Янковская несколько лет назад попала в Москве на иммерсивный спектакль – постановку, которая создаёт эффект полного погружения в сюжет, когда зритель становится полноправным участником происходящего. В таких театрах обычно артисты играют прямо среди гостей.
 

«Меня тогда так поразил этот новый формат, что я загорелась: надо обязательно привезти его в Иркутск!» – рассказывает девушка.
 

Сказано – сделано. В 2017 году в столице Приангарья появился свой иммерсивный театр, он расположился в самом центре города в одном из отреставрированных деревянных памятников архитектуры на улице Байкальской. Первым спектаклем необычного театра стал большой проект «Царь», созданный по мотивам «Капитанской дочки» Пушкина. Но так вышло, что он же оказался последним. Весной 2018 года Екатерина свой проект закрыла. Как она объясняет, не из-за того что зрителя не было. Залы, если их можно так назвать, никогда не оставались пустыми, несмотря даже на довольно высокую цену билета, которая начиналась от 2 тыс. руб. и доходила до 3,5 тысячи.
 

«Это была минимальная стоимость, которую я могла установить, да и то собранных от продажи билетов денег катастрофически не хватало даже на зарплату актёрам (а в труппе было 17 человек). Год театр просуществовал на мои личные средства, которые я была готова вложить в этот проект. Мне казалось, что года хватит, чтобы театр встал на ноги, но ошиблась, – рассказывает Екатерина Янковская. – Собственник здания, в котором мы работали, установил довольно высокую аренду, мы доработали до весны, но впереди было лето – низкий сезон. Я пыталась договориться с арендодателем, чтобы он снизил цену, но не удалось. Обращалась и к чиновникам, но поддержки в сохранении театра не нашла. Пришлось закрыть проект, хоть это и оставило глубокую рану на моём сердце. Мне тогда говорили: лучше бы ребёнку квартиру купила на те деньги, которые оставила здесь!»
 

По словам иркутянки, создание театра, тем более экспериментального, – так себе бизнес-проект, это скорее идея для меценатов, которые готовы вкладывать в искусство личные деньги без ожиданий когда-нибудь их «отбить».
 

«Сейчас думаю, если бы нашёлся такой человек, готовый финансово помогать моему театру, я бы, ни минуты не сомневаясь, открыла его снова и была бы счастлива. Тем более это можно сделать даже в том самом здании, где мы работали. Я знаю, что оно уже полтора года – с тех пор, как мы уехали оттуда – стоит пустым и в нём сохранился сделанный специально под нас ремонт», – говорит Екатерина.
 

Почём в партер на «Холстомера»?

Директор академического драматического театра имени Охлопкова Анатолий Стрельцов в нашем разговоре раскрыл один из самых интересных закулисных секретов: во сколько же обходится создание одного спектакля в репертуарном учреждении.
 

Как говорит директор, простая постановка с несложными декорациями и без приглашённых режиссёров и художников стоит примерно 600 тыс. руб., а самый дорогой спектакль, к созданию которого приложили руку всемирно известные мастера, может «вылиться» в 4 млн руб. На сегодня в такую цену вышел только «Холстомер» по одноимённой повести Льва Толстого, который называют смелым экспериментом охлопковцев. Это спектакль без слов, главную роль в нём играют танец и пластика. Он стал самым дорогим «продуктом» театра не только из-за впечатляющих декораций и костюмов, больше половины итоговой суммы ушло на работу приглашённых мастеров: всемирно известного режиссёра-хореографа Сергея Землянского, художника Максима Обрезкова (у которого есть статус заслуженного), автора либретто Расы Бугавичуте-Пеце – гостя из Латвии.
 

В цифрах, которые раскрыл Анатолий Стрельцов, и есть ответ на вопрос, почему билеты на Толстого в драмтеатре стоят дороже входа на Мольера или Достоевского. Чтобы смотреть «Холстомера» с первых рядов, нужно заплатить 800 руб. Кресла в партере на другие спектакли оцениваются в два раза дешевле. А галёрка (или, как раньше говорили, – раёк), кстати, на все постановки в драме стоит одинаково – 100 руб.
 

Кому Шекспир нужнее?

«Если перевести затраты театра как предприятия в стоимость билетов, то они получатся очень дорогими. Мы их за эту цену вряд ли сможем продать. Но есть государственные программы, которые позволяют нам регулировать стоимость билетов, в том числе, опираясь на платёжеспособность населения, – говорит Анатолий Стрельцов. – Так вышло, что театральное искусство необходимо не только тем, кто занимается добычей нефти, газа и имеет большие зарплаты, но и студентам, пенсионерам, учителям. Они тоже испытывают потребность в Чехове, Шекспире, Распутине. И приобщение к искусству для этих людей должно быть доступным. Цена, которую мы можем ставить на билеты, регулируется постановлением областных властей, но там нет конкретной цифры, а есть рамки: «от и до». Мы – автономное учреждение, а значит, то, что заработали, можем тратить на собственные нужды. Казалось бы, надо стараться заработать побольше, но в этом «от и до» никогда не берём крайние линии. Я всегда говорил и буду говорить, что мы в театре не билеты продаём, а приглашаем к себе собеседников для того, чтобы вести разговоры по душам. Стало быть, нам нужно не зарабатывать больше, а находить больше собеседников».
 

Анатолий Стрельцов сомневается, что в нынешних условиях даже небольшой театр может комфортно работать вообще без чьей бы то ни было поддержки.
 

«У театра, как у любого коммерческого предприятия, есть административно-хозяйственные барьеры: налоги, авторские (гонорары драматургам, чьи пьесы ставят на сцене. – Прим. ред.), другие платежи. Только у нас над финансовыми вопросами трудятся семь бухгалтеров. Может ли маленький театр, который живёт без поддержки, себе всё это позволить? – рассуждает директор «драма». – Тут, скорее всего, нужен Савва Морозов – меценат, который будет платить, чтобы «этот МХАТ» организовался. А много у нас таких людей, которые «наморозили» капиталы и готовы вложить их в искусство?»
 

Особое мнение

Иркутский театральный критик Сергей Захарян:

«Искусство не продаётся. Никакой зависимости между качеством спектакля и стоимостью билета, как я считаю, нет. Чем дальше в цене улетает от человека с улицы театр, тем больше это учреждение теряет. Если билет стоит недоступно дорого, то моё мнение: копить на него не надо. А вот маленькие, любительские театры надо всячески поддерживать, я всю жизнь имею честь работать с ними.
 

Есть фестиваль «Театральная осень на Байкале», который около 30 лет проходит в Утулике. Его создатель – основатель выдающегося любительского театра в Ангарске Леонид Беспрозванный, не так давно, увы, ушедший от нас. Театр называется «Чудак», вокруг него группировались на фестивалях лучшие силы любительского искусства нашей области, а со временем – и других областей, и даже стран. В этом году «Чудак» представил на осеннем фестивале очень хорошую постановку «Фантазии Фарятьева» по пьесе Аллы Соколовой. Мне кажется, она заслуживает даже больше внимания, чем некоторые профессиональные спектакли».
 

Комментарий

Художественный руководитель молодёжного камерного театра «Подвал» Ольга Морева-Кашкарёва:
 

«В феврале 2020 года нашему «Подвалу» исполнится 10 лет. Были ли за это время сложности? Да они у нас постоянно! Мы всё время балансируем, бывает довольно тяжело.
 

Нас спасает то, что у нас играют актёры-любители, которые заинтересованы не столько в зарплате, сколько в личностном росте и самовыражении, из профессионалов у нас только режиссёры, специалисты по звуку. Мы создали всего один полностью профессиональный проект – мюзикл «Чикаго»: объявляли кастинг, в итоге в постановке участвуют актёры разных иркутских театров. Они работают за гонорар, но и билет на этот спектакль пришлось сделать по тысяче рублей. Обычная цена на наши постановки вполовину меньше. Мы считаем, уровень работы этой цифре соответствует.
 

Многие спектакли в нашем репертуаре живут по 3-5 лет, а это значит, что мы делаем качественный продукт и зрители приходят к нам и второй, и третий раз, приводят друзей.
 

Выживать помогают и консультации по актёрскому мастерству, которые даём иркутянам. Они востребованы, ни разу не было такого, чтобы группа не набралась. Актёрство для учеников – хобби: они учатся работать с речью, с телом. Если бы мы превратились в репертуарный театр и закрыли консультации, то и сами бы закрылись через три месяца. Ещё один нюанс: стараемся брать такие произведения, за которые не требуется платить авторам. Например, тот же мюзикл «Чикаго». Мы делали запрос, кому и сколько за него надо платить, но нам даже никто не ответил.
 

В целом независимый театр – дело не прибыльное и держится в основном на энтузиазме тех, кто его создал и кто в нём работает, заработать денег на таком проекте невозможно. Фактически мы работаем в ноль».