Как прекрасно стоит это здание, и как оно само по себе прекрасно! Гостю Иркутска, оказавшемуся в этом месте, ничего не надо объяснять: сразу понятно – это ТЕАТР. И подойти к театру можно со всех сторон – так удачно он расположен. А перед театром – площадь, у которой нет имени, но это воистину Театральная площадь – какая же ещё? Уже и зданию этому перевалило за сотню лет. А самому театру – аж 160! Цифра – будь здоров. Но у меня, не сочтите за наглость, есть и своя цифра: прикинув, я сообразил, что являюсь зрителем этого театра 63-64 сезона. Сойдёмся на шестидесяти трёх с половиной. Я стал неутомимым посетителем этого театра, будучи иркутским школьником-подростком, хватанувшим театральной инфекции. Воспоминаний той поры – рой. Чтобы рассказать обо всём, надо написать книгу. Но вот несколько осколков навскидку.

Служил тогда в театре замечательный актёр Борис Ситко. Его вскоре забрали в Москву, в Театр Советской Армии, где он проработал многие годы, играл Городничего, Ленина, стал заслуженным, а затем и народным артистом России. Мне и на тамошних высоких подмостках доводилось его видеть. Ну а в Иркутске – во всевозможных видах и ролях. Среди них были могучие, совершенные создания. Скажем, Расплюев в «Свадьбе Кречинского» (поставил спектакль Захарий Вин, ученик В. Мейерхольда). Ситко в этой великой роли, на удаль выписанной Сухово-Кобылиным, был отвратителен и жалок, вызывал одновременно и омерзение и сострадание. Тогда я это воспринимал нутром, подсознательно, а позднее узнал и понял, что такая амбивалентность – знак высокого искусства. Не случайно именно эту роль выбрал артист для прощания с иркутскими зрителями. После его отъезда «Свадьба Кречинского» ушла из репертуара. В труппе не нашлось никого, кто мог бы хоть как-то заменить актёра-виртуоза.

Но вспоминаются и обворожительные детали и даже пустяки. В «Так и будет» К. Симонова (режиссёр А. Боганов) Ситко был полковником Савельевым. В этот спектакль сокровенной вставкой вошёл «Случайный вальс» М. Фрадкина – Е. Долматовского. Ситко был непоющим артистом, но он своей партнёрше Валентине Гончаренко так, всеми фибрами души, говорил слова из песни «Танцевать я совсем разучился и прошу вас меня извинить», что сердце схватывало. Так даже и спеть невозможно.

В «Машеньке» (пьеса Александра Афиногенова) Ситко играл весёлого, доброго человека, этакого простака Леонида Борисовича. Он был очень рассеянный, всё забывал и смешивал и во время встречи Нового года (есть такая сцена в этой пьесе) говорил, спутавшись: «Да здравствует Первое мая!». Шутка не бог весть какая, но Ситко делал это с таким тонким мастерством, что казалось, что это не персонаж, а актёр нечаянно сбился. Я смотрел этот спектакль не однажды, и, поверьте, всякий раз возникало такое впечатление. Вот оно, искусство! Всеобщей любимицей была Екатерина Евгеньевна Баранова. Она из тех лицедеев, про которых говорят, что на сцене они ещё больше дома, чем в собственной квартире. Очерк о ней, к слову, был недавно опубликован в «Восточке». Добавлю лишь несколько личных впечатлений.

…Последние два с лишним десятилетия её жизни были связаны с петербургским домом ветеранов сцены имени М.Г. Савиной. Она прожила 95 с половиной лет, до конца дней сохраняла светлую голову, ясную память, вела переписки, живо интересовалась всем, что делается в её любимом иркутском театре, а иркутские коллеги, оказываясь на Неве, непременно навещали её.

В школьные и студенческие годы я не раз видел Екатерину Евгеньевну на сцене и всякий раз вместе со всеми попадал под магнетическое воздействие её сценического всевластия. Роли Е.Е. Барановой в спектаклях «Лес», «Так и будет», «Вас вызывает Таймыр», «Мать своих детей», «Канун грозы» – это страницы самых прекрасных впечатлений моей зрительской молодости.

Прошли годы. И вдруг я случайно слышу, что Екатерине Евгеньевне исполняется 90 лет. Я не был с ней знаком. Послал наугад поздравление в дом ветеранов сцены в Петербурге. Завязалась переписка. По приглашению Екатерины Евгеньевны я побывал, и не раз, у неё в гостях. Обаятельнейший человек! Между прочим, она меня здорово наругала за то, что я не посмел познакомиться с ней в Иркутске. Но как было набраться духу познакомиться с музой и королевой?

На стене её комнаты в доме ветеранов сцены я среди множества реликвий разглядел марку с изображением Островского и тот самый кусок иркутской сцены, что выпилили и преподнесли ей на юбилее, а на нём – многочисленные автографы.

А вот встреча более поздних лет. Сижу в вестибюле библиотеки ангарских нефтехимиков, листаю какой-то журнал. Вдруг – ба! – по лестнице сверху спускается Владимир Серебряков. Как он здесь очутился? Это артист, которого я видел в Иркутском драмтеатре в десятках ярких ролей. Он был и Гамлетом, и Хлестаковым, и Федей Протасовым в «Живом трупе» Л. Толстого, и Меркуцио в «Ромео и Джульетте»… До сих пор стоит перед глазами его Великий князь Кирилл Владимирович в «Порт-Артуре». Полная анемия в речи и в движениях, соответствующая полному его безразличию ко всему происходящему, столь важному и существенному. В какой-то момент он слегка облокачивался рукой на стол, что ли. И обезволенная рука не держала его, подгибалась, и он чуть не падал. Это было необыкновенно. Для зрителей – упоение. Великий князь – это был уже не Серебряков. Воистину перевоплощение.

Потом актёр уехал в Саратов, оказался в конце концов в Горьком – Нижнем Новгороде. С ролями там как-то не заладилось. Но талант рвался наружу – Серебряков занялся художественным чтением. Однажды в качестве чтеца приехал на гастроли в Иркутск.

И вот на тебе – встреча через годы в ангарском библиотечном вестибюле.

Я здороваюсь и объясняюсь, что хорошо его знаю, помню его роли. И мне на удивление легко удаётся уговорить артиста выступить с концертом в нашем театре «Чудак»...

Мощной, консолидирующей фигурой запомнился режиссёр Виктор Яковлевич Головчинер.

Горьковские «Варвары» в его постановке потрясали тщательной выделанностью каждого эпизода, художественной убедительностью актёрских работ (Николай Терентьев, Алексей Павлов, Розалия Юренева, Иван Московченко да и все другие), горячей энергией, которая без продыха держала в напряжении зрительный зал. Бывают такие редкие спектакли, где каждое лыко – в строку, где ни одного вздоха, ни одного взгляда, ни одного слова мимо, всё прилажено и отлажено. Я видел «Варваров» великого Товстоногова. Спектакль Головчинера, право, мог с ним посоперничать. Когда в Иркутске оказывались именитые гости, их непременно вели на «Варваров», и нередко они в «Восточке» восторженно откликались на этот редкого уровня для провинции спектакль.

Это Головчинер поставил принёсший иркутскому театру высшую награду «Канун грозы» П. Маляревского. Когда оформляли премию, режиссёр уже отбыл в другие края и несправедливо, как это часто бывает, остался за чертой списка лауреатов. Но это было его детище.

Среди выпускников созданной в конце войны при театре студии был Леонид Гайдай. В выпускных спектаклях «Три сестры» А. Чехова и «Слава» В. Гусева он был Солёным и народным артистом Медведевым. Был принят в труппу театра и раз от разу становился всё заметнее. В «Молодой гвардии» (режиссёр А. Хадков) он был Иваном Земнуховым, в «Госпоже министерше» (постановка М. Ляшенко) – долговязым, неловким, глуповатым подростком Милле (роль чуть ли не без слов, но врезалась в память благодаря таланту исполнителя)… Всем известно, что своё будущее Л. Гайдай связал с кинематографом и прославил Иркутск как кладовую талантов.

Во время учёбы в Иркутском госуниверситете мне удавалось договариваться о встречах со студентами с народной артисткой Галиной Крамовой, режиссёром Михаилом Куликовским, будущим народным артистом СССР. Беседы этих людей с необычайными творческими и человеческими биографиями были очень интересны. Очень любил общаться с университетскими студентами режиссёр Александр Шатрин, приходил в ИГУ и с актёрами после премьер, и в одиночку – с упоением, помню, рассказывал об увиденном в Москве «Гамлете» Охлопкова в Театре имени Маяковского.

В 1950 году по окончании Щукинского училища в Иркутск приехал Виталий Венгер. Уже в первых своих эпизодах он забирался в зрительские души: Китаец в «Порт-Артуре» (режиссёр М. Куликовский) поражал законченным, до полной неузнаваемости перевоплощением, а художник Бельведонский в «Бане» (режиссёр С. Казимировский) – искусным сатирическим, гротесковым рисунком.

Сложилось так: то, что началось в отрочестве, имело продолжение в зрелые годы. Я уже упоминал, как Владимир Серебряков угодил со чтецким вечером в ангарский театр «Чудак». Многолетним другом «Чудака» стал народный артист Виталий Венгер. Он многократно бывал на премьерах ангарских любителей сцены. Стал дорогим гостем и энергичным участником едва ли не всех фестивалей «Театральная осень на Байкале». Он проводил в Утулике свой творческий вечер, читал «Записные книжки» Александра Вампилова, устраивал вечер монологов своих любимых героев, привозил выставку дружеских шаржей. Вместе со своей партнёршей заслуженной артисткой России Тамарой Панасюк показывал антрепризный спектакль «Бульварный роман» (пьеса Ю. Эдлиса, постановка В. Кокорина). А ещё наш добрый друг-охлопковец участвовал в работе фестивального жюри и самозабвенно затрачивался на обсуждения спектаклей. Был и членом жюри конкурса «Что? Где? Когда?» на театральные темы. И всё это он делал с полной выкладкой, со страстью и вдохновением.

В программу «Театральной осени – 97» входил творческий вечер другого аксакала Иркутского театра драмы имени Охлопкова – народного артиста России Виктора Егунова. Он предстал перед фестивальным залом во фрагменте одной из вершинных своих ролей – Фомы Опискина из «Села Степанчикова и его обитателей». На пару В. Венгер и В. Егунов исполнили диалог Геннадия Несчастливцева и Аркадия Счастливцева из спектакля «Лес», блистательно воплощённого на охлопковской сцене В. Кокориным. В зале, заполненном театралами-фестивальщиками, сцена об актёрском братстве, о путях-перепутьях горемык-актёров, чистых душой лицедеев-странников звучала с особой сокровенностью.

Не однажды академический театр драмы имени Н.П. Охлопкова высаживал на Байкале массовый десант с разнообразной программой. Художественный руководитель Геннадий Шапошников проводил в присутствии фестивальщиков открытые репетиции со своими актёрами – это до безумия интересно.

Раз по инициативе директора иркутского театра Анатолия Стрельцова охлопковцы показали на Байкале сцены из чеховской «Чайки» под открытым небом. Этот спектакль начался ещё до его начала. Актёры переоделись в чеховские костюмы в корпусе, и разряженная театральная труппа шла неторопливо к месту действия через всю базу отдыха. Это было очень красиво и необычно. Как все помнят, первое действие «Чайки» происходит на берегу озера, где Треплев ставит свой спектакль. На байкальском фестивале роль озера сыграла река Утулик. Нина Заречная (актриса М. Елина) произносила свой монолог… в кабине подвесной дороги через реку. Где ещё сыщешь такую мизансцену?! «Чудаки» приволокли на берег пианино, которое тоже стало действующим лицом этого «поднебесного» спектакля. Зрелище незабываемое.

На одном из байкальских фестивалей мы вспомнили и о золотой мастерице иркутской сцены Екатерине Евгеньевне Барановой – легендарной бабе Кате. О ней рассказали успевший побывать её партнёром Виталий Венгер, театровед Виталий Нарожный, который однажды навещал Екатерину Евгеньевну в петербургском доме ветеранов сцены. И было решено, что конкурс актёрских работ на байкальском фестивале будет носить имя народного самородка, бабы Кати – заслуженной артистки России Екатерины Евгеньевны Барановой. Уходят мастера, забываются их прекрасные творения. Так пусть хотя бы в названии конкурса сохранится это дорогое для иркутской сцены имя. И назвать конкурс было предложено неофициально: конкурс имени бабы Кати. А кто-то сказал: «Пусть будет просто: бабы Катин конкурс»…

Так что, дорогие охлопковцы, ваша дата – это и наш праздник. Ликуем вместе с вами.