Будь в курсе
событий театра

В Белгороде: Послесловие к гастролям иркутского драматического театра

Разработка сайта:ALS-studio

Версия для печатиВерсия для печати

Пролетела гастрольная неделя, когда каждый день начинался с предвкушения новых театральных впечатлений. Белгородцы с интересом знакомились с искусством сибиряков. Оправдались ли ожидания? Вполне!
 

«Поминальная молитва»: спектакль с особой аурой
 

На открытии гастролей гости сыграли «Поминальную молитву» Григория Горина в постановке Олега Пермякова. Спектакль, созданный по произведениям классика еврейской литературы Шолом-Алейхема, – долгожитель. Вот уже восемь лет он не сходит со сцены театра им. Н. Охлопкова. Как заметил художественный руководитель иркутского театра Геннадий Шапошников, у этого спектакля особая аура. Зал всегда полон – даже если на улице пурга или сорокаградусный мороз.
 

Белгородские зрители приняли спектакль с открытым сердцем и оценили его так же высоко, как и иркутские. «Поминальная молитва» рассказывает о жизни местечковых евреев. Но не только о них. Звучание спектакля гораздо шире.
 

Своим успехом постановка прежде всего обязана замечательному дуэту народных артистов России Виталия Венгера и Наталии Королевой. Лауреат Государственной премии РФ, Национальной театральной премии «Золотая маска» В. Венгер без пафоса и надрыва создает образ «человека, который беден и из последних сил тащит свой воз». Каждое его слово западает в душу. Мудрость и чувство юмора помогают Тевье-молочнику пережить все, что господь ни пошлет.
 

Смешное в спектакле соседствует с грустным, а порой трагическим – все, как в жизни. Яркую комическую струю в спектакль вносит заслуженный артист России Яков Воронов – исполнитель роли Менахема-Мендла. «Я смеюсь, чтобы не заплакать», - вполне мог бы сказать о себе его персонаж.
 

Выразительна сценография спектакля (А. Толмачев и О. Пермяков). Круг за кругом совершает на сцене повозка, в которую впрягается Тевье, и становится понятно, что это не просто деталь быта, но емкий символ – «телега жизни», если прибегнуть к пушкинскому определению.
 

Старое дерево посреди сцены кажется незыблемым – как олицетворение народных устоев, вековых традиций. Но с введением «черты оседлости» рушится привычный уклад: Тевье и его семью изгоняют из Анатовки. Огромное дерево, с корнями вырванное из родной почвы, поднимается над сценой. И трагедия вечно гонимого народа становится физически ощутимой.
 

Органично введены в ткань спектакля народная музыка и танцы.
 

Спектакль иркутян – глубокий, объемный. В нем есть место и тщательной детализации и философским обобщениям. Постановка задевает за живое, заставляет сочувствовать, сопереживать радостям и горестям действующих лиц. Зритель очищается душой и на многие вещи начинает смотреть по-другому. Злободневный спектакль, созвучный нашему времени.
 

Скелет в шкафу
 

…Ричард Уилли  (арт. Александр Братенков) - в предвкушении: впереди ночь с секретаршей Джейн Уорзингтон (арт. С. Светлакова). Подтянутый, холеный, внешне безупречный британец характерным жестом поправляет шевелюру, расхаживая по гостиничному номеру и заканчивая последние приготовления.
 

Но вместо адюльтера с секретаршей ему приходится заняться гораздо менее приятными вещами…
 

Сюжет этой комедии закручен настолько лихо, что остается только поражаться неистощимой фантазии автора. Английский драматург Рэй Куни - настоящий виртуоз интриги. Над ее хитросплетениями зал, не переставая, смеется с первой и до последней минуты. А ведь совсем не просто рассмешить зрителя, заставить его на весь вечер забыть о своих заботах. Создателям спектакля это удается на все сто.
 

«Он, она, окно...» - типичная комедия положений. Но смех – не самоцель для постановщика Бориса Деркача. В истории мировой драматургии лучшие образцы комедийного жанра всегда следовали принципу: «развлекая, поучай». В легкой форме, без назидательности, иркутский театр говорит о серьезных вещах.
 

Ричард Уилли – не простой смертный. Он помощник премьер-министра. Высокий пост обязывает быть образцом нравственности. А что видит зритель? Аморализм, беспринципность и в личной, и в общественной жизни. Никаких обязательств. «В жизни нужно действовать не правильно, а целесообразно», - убежден депутат. Надо видеть, с каким цинизмом Ричард лжет направо и налево. «Ну вот, голубчик, ты и попался», - не раз думает зритель по ходу спектакля. Но не тут-то было. В блестящем исполнении Александра Братенкова Уилли изворотлив, как угорь на горячей сковородке. Артист строит образ на контрасте внешней респектабельности и моральной нечистоплотности персонажа. Пользуясь служебным положением, Ричард Уилли растлевает окружающих. Совсем не склонного к излишествам секретаря Джорджа Пигдена (засл. арт. РФ Николай Дубаков) он насильно втягивает в свои «игры».
 

Колоритный образ официанта-мздоимца создает артист Г. Марченко. Корыстолюбивый до неприличия, за деньги он готов сделать для клиентов гостиницы все, что угодно, - хоть Темзу поджечь.
 

Интересны в спектакле и женские роли. Супруга Уилли Памела, которую играет заслуженная артистка РФ Татьяна Двинская, готова изменить мужу при первой же возможности, а сестра Глэдис (арт. Ярослава Александрова) совсем не такой уж убежденный «синий чулок».
  

На первый взгляд может показаться, что «Он, она, окно…» - комедия не про нас. Драматург, выстраивая сюжет, обыгрывает английский фразеологизм «skeleton in the cupboard» (дословно «скелет в шкафу») – «тайна, тщательно оберегаемая от посторонних». Но как же эта пьеса, родившаяся на Британских островах, ложится на российскую действительность…
 

Не так? Играем, как хочется!
 

Георгий Товстоногов заметил как-то, что ключ к пьесам А.Н.Островского на российской сцене все еще не найден. Театр пробует разные подходы к драматургическому наследию «Колумба Замоскворечья», иногда весьма неожиданные. Амплитуда поисков – от спектаклей-иллюстраций до авангардистских постановок, эпатирующих публику. Истина, как всегда, где-то посередине.
 

Среди части современных театральных деятелей бытует мнение: если Островского ставить в декорациях и костюмах его времени, то зритель непременно заскучает и, еще того хуже, чего-то не поймет…
 

Иркутский драматический – театр с традициями. Именно на иркутской сцене в 1857 году, еще при жизни драматурга, впервые в России была поставлена комедия А.Н. Островского «Свои люди – сочтемся!», запрещенная цензурой. Здесь же впервые появился и «Красавец-мужчина»…
 

Режиссер театра им. Н. Охлопкова Геннадий Шапошников решил «освободить» Островского от «чепчиков и кринолинов» и попытался открыть заветный драматургический «ларчик» ключом необычной конструкции.
 

Объектом эксперимента стала пьеса «Не было ни гроша, да вдруг алтын». Это название заменено другим, тоже из Островского – «Не так живи, как хочется». Но обыграно оно таким образом, что звучит с точностью до наоборот: «Не так? Живем, как хочется!» Зритель, еще не попав на спектакль, начинает догадываться: «Федот (то бишь Островский), да не тот».
 

Представление получилось шумное, эклектичное, хотя по-своему интересное. Фантазия режиссера бьет через край, подбрасывая несколько озадаченному зрителю одну головоломку за другой, - наверное, чтобы не скучал.
 

На сцене – московская окраина, «угол  большой трущобы и малого захолустья». Действие пьесы Островского происходит более полутора веков тому назад. А в спектакле Г. Шапошникова оно перенесено в наши дни. Персонажи, смахивающие на бомжей, прозябают на какой-то помойке. Нагромождение картонных коробок, железные конструкции, канализационный люк, из которого время от времени показываются то диковинные рыбины, то старый сластолюбец купец Разновесов (нар. арт. В. Венгер) в ластах, то… Иногда туда ныряет кто-то из действующих лиц. Быт обитателей Замоскворечья - серый и убогий. Все они живут «не так, как хочется». Отношения даже между близкими людьми – супругами, родителями и детьми – бездушны и грубы. Подглядывание в замочную скважину, зависть, тайные притоны и – невыносимая бедность.
 

Самая страшная и отталкивающая фигура в спектакле – отставной чиновник Михей Михеич Крутицкий, роль которого исполняет режиссер Г. Шапошников. Маниакальный скряга «достоин» занять место в галерее скупцов. Он собрат по духу шекспировскому Шейлоку, мольеровскому Гарпагону, пушкинскому Скупому рыцарю, гоголевскому Плюшкину… Порок стяжательства проходит через века, уродуя людские души и судьбы. Перед зрителем мир духовного захолустья – жестокий мир.
 

В спектакле несколько иначе, чем в пьесе, расставлены акценты. У Островского главное – история бывшего подъячего. В свое время он безжалостно грабил просителей в суде, не брезговал ростовщичеством, а теперь в драной шинелишке дрожит над своим тайным богатством и тиранит жену и племянницу. В спектакле на первый план выдвигается история любви бедной сиротки Насти (арт. Анастасия Шинкаренко).
 

Пьеса Островского хороша сама по себе: персонажи колоритны, сюжет занимателен, проблематика отнюдь не сиюминутна, язык замечательный. А нужны ли ей модернистские подпорки? Современные шлягеры, персонажи в полосатых зэковских робах, в матросках, с микрофонами, надувные птицы (счастья?), степ, «Централка»… Все это зрелищно, забавно. Актеры играют на подъеме, с куражом. Но это не Островский: манипуляции с формой не проходят бесследно. А для того, чтобы актуальность пьесы стала очевидной зрителю, совсем не обязательно навязывать ей атрибутику XXI века.

Автор: 
Элла Саркисьянц
14.06.2005