Будь в курсе
событий театра

Театр должен в душу заглядывать

Разработка сайта:ALS-studio

Версия для печатиВерсия для печати

Директор иркутского храма Мельпомены – о Сергее Плотникове, репертуарной политике и о том, почему он не любит антрепризу


Анатолий Стрельцов – директор Иркутского академического драматического театра имени Н. П. Охлопкова – отметил день рождения в Архангельске. Поздравляли его и друзья из столицы Поморья, ведь Анатолий Андреевич несколько лет работал в нашем театре драмы.

Сыр от Плотникова

– Я был заместителем директора Архангельского театра в конце 70-х. Какие классные у нас тогда были артисты, штучные: Вячеслав Шостенко, Коля Войтюк, Витя Жовтый… А Василий Андреевич Каленчук как играл! Не забуду его Ленина, Бориса Годунова, роль в «Не стреляйте в белых лебедей». Ну и, конечно, Сергей Плотников. Глыба! Золотой, светлый человек. Мы его называли папой, потому что он всех защищал – какой актер без греха? Иногда вплоть до обкома партии… Мне очень нравилось, что в его гримерке всегда были салфеточки, рюмочки, сыр «Рокфор», после спектакля душевно можно было посидеть.


Тогда как раз Симонян выпустил премьеру «Две зимы и три лета». Володя Казаков играл Егоршу, Войтюк – Мишу Пряслина… А Плотников – отца того парня, что из плена вернулся. Никогда не забуду… Сергей Николаевич идет через всю сцену к нему, отворачивает у сына шинель, видит, что погон нет, заворачивает обратно и уходит… В этом молчаливом проходе столько всего было, что зал всегда взрывался аплодисментами.
Федор Абрамов? Я запомнил его ранимым, совестливым человеком, таким трудно жить в жестоком мире. В этом Абрамов очень схож с Валентином Распутиным. Они из одного теста.

От партера до райка

– Директором Иркутского драматического я стал в 1986 году. Самому театру – 164 года, нынешнее его здание построено более 100 лет назад. Памятник архитектуры с классическим залом: партер, бенуар, бельэтаж, два яруса, третий – то, что раньше называлось раек, где принято было стоять. Представьте, туда еще наших бабушек маленьких водили! Это – как намоленное место с очень теплой энергетикой.


Всех обязательно приводят к нам – были Путин, министры и их замы… Но главное – иркутское правительство всегда хорошо относится к театру. 

15 лет назад проведена реконструкция, и теперь у нас четыре сцены, в месяц даем 50–60 спектаклей. Много ездим – недавно вернулись из Израиля, с «Последним сроком» собираемся в Чехию, Германию и Бельгию.

В стенах театра реализуется много интересных проектов. Например, «Открытая сцена»: есть много народных театров, самодеятельных исполнителей, которым негде себя показать, а мы им даем такую возможность. «Другая сцена» – это лаборатория, где не играют, а мыслят, чему способствует и зал – всего 45–60 мест.

Изюминки на сцене

– Еще есть «Автор на сцене», конкурс чтецов «Звучащее слово», «Звезды на Байкале» – оперные певцы и симфонические оркестры со всего мира… Интересно работает учебная сцена, где студенты «Щуки» ставят спектакли, которые затем входят в репертуар театра.

Очень популярны литературные вечера «Этим летом в Иркутске», куда приглашаем известных писателей, поэтов, критиков, музейщиков, обсуждаем проблемы русской словесности и культуры. По итогам этих встреч выпущено уже 20 книг!
В Иркутске на 600 тысяч жителей 100 тысяч студентов, многие из них – активисты молодежного театрального движения. В его рамках проводятся фестиваль «Алые паруса», конкурс творческих работ «ТеатProject», проект для детей из сельских территорий «Каникулы с охлопковцами». Вот такие у нас изюминки. Ведь театр живой тогда, когда он что-то ищет, творит…

Валентины беременеют

– В театре должно быть единоначалие, не влиять на репертуар директор не может, потому что с него и спрос. Конечно, я мог бы организовать худсовет, как модно сейчас, и на него ссылаться, мол, это он так решил. Но, считаю, худсовет придумывают, чтобы за ним свою ответственность спрятать. Поэтому предпочитаю с коллегами договариваться, находить общий язык, убеждать. Только давить никогда не надо. 


За сезон выпускаем восемь премьер. Хотя у нас сейчас так много названий в афише, что, думаю, в этом году и не надо бы. Это, конечно, Вампилов и Распутин, плюс Пушкин, Тургенев, Чехов, Достоевский, Гоголь…Спектакли у нас держатся по 6–8 лет, вот «Прошлым летом в Чулимске» – уже 12-й год идет. Правда, Валентины все быстро беременеют, даже клич такой кинул актрисам: «Хотите родить – попросите роль Валентины!».

Хочется уйти в баню

– Мы берем в репертуар и коммерческие пьесы типа «Номер 13». Хотя когда говорят: «Вам надо зарабатывать деньги!», становится грустно и хочется уйти в баню билетами торговать. Чем больше на этом настаивает государство, тем больше у нас будет тюрем и детских приютов. У всех в голове три рубля: люди колбасу едят, а душу теряют… И в театр это проникло – вседозволенность, малокультурье. Восхищаются: большое открытие режиссера – актриса сиськами потрясла! Все-таки хочется, чтобы нравственное очищение здесь происходило. Чтобы человеку не было стыдно перед сидящим рядом внуком или мамой.


Я не против ночного клуба или шоу, но пусть они будут в другом месте. Еще Станиславский сказал, что, если бы театр занимался только развлечением, это было бы очень скучно, и не стоило на него тратить столько сил. 
За это я и антрепризу не люблю, она на нашей сцене редкость. Берут пьеску, которых сейчас тысячи, – Маша на кровати, Ваня – под кроватью, учат текст в самолете, а зритель идет на живого артиста, как в зоопарк на живого медведя посмотреть.


Меня радует, что на наш вампиловский фестиваль везут совсем другое, даже иностранцы. Корея – «Старосветских помещиков», Германия – «Голодное танго», о блокадном Ленинграде, Япония – поразительную, в белых, траурных для них тонах «Утиную охоту».

Сказать много добра

– Вы спрашиваете, как мне нынешний Архангельский театр драмы… Не могу судить, у каждого театра свой вектор измерения. Однако зрительный зал на 1300 мест – в корне «неправильный». Режиссеру невольно приходится под него подстраиваться и формировать репертуар больше не для сопереживания, а для развлечения. Ведь невозможно же на такой зал кричать: «Я чайка!» У нас большой зал на 540 мест, камерный – 100–120 – и он очень востребован, там весь доверительный репертуар…


Театр должен в душу заглядывать, будоражить ее и, обязательно, просвещать! Вот мы решили сделать рок-оперу «Ромео и Джульетта». Перед этим провели кастинг во всех институтах, хотя я знал, что практически никого не возьмем. Но где-то две с половиной тысячи студентов в просмотре участвовали, значит, они прочитали Шекспира. А потом – им же теперь интересно, кто же там играет, пошли, купили билеты. Понимаете?
Гоголь называл театр кафедрой, с которой можно сказать людям много добра. Мы – русский психологический театр, наша карма такая.

Автор: 
Людмила Ашиток
07.11.2013