Театр 2014: Король в дураках. Печальная история шулера Ихарева
Разработка сайта:ALS-studio
В минувшую пятницу, 7 ноября, в драмтеатре им. Охлопкова прошел спектакль «Гоголь/Кафе» - постановка, которую ругаешь, скрепя сердце. Хвалишь, правда, тоже.
Понять, что такое «Гоголь/Кафе» до просмотра было достаточно трудно. Подзаголовок – «Мистификация» – сбивал с толку. Аннотация спектакля тщетно пыталась воспламенить чувство страсти, подогреть азарт. Эпиграф к аннотации вообще отсылал к статье Гоголя «Скульптура, живопись и музыка». Фотографии, выхватив самые сочные моменты, в лучших традициях PR-акций показывали весь сценический резерв спектакля, не отвечая однако на главный вопрос: что же ждет зрителя?
Так вот, спектакль «Гоголь/Кафе» это постановка пьесы Николая Васильевича Гоголя «Игроки». Причем постановка экспериментальная и технически сложная.
Спектакль проходит на «Другой сцене» драмтеатра. Каково же сценографическое исполнение «Гоголь/Кафе»? Пространства сцены и зала слиты воедино. Это слияние во многом достигается за счет того, что оба пространства выкрашены наглухо в черный. Кроме того, само устройство «Другой сцены» таково, что большая часть зрительских мест расположена непосредственно на сцене, по ее краям (впрочем, взаимодействие со зрителями сведено к минимуму). Зритель, естественно, остается в тени. Три стола расположены диагонально, от дальнего левого угла сцены к правому. За центральным столом будут играть в карты. На стенах – три монитора. Между двумя крайними проходы для актеров. Свет выбивает предметы на сцене, но не конфликтует с общим черным настроением, а дополняет его.
Все это смотрится красиво, гнетуще, и вместе с тем нет ощущения тяжести; дышится легко.
Свет и декорации задают верный гоголевский тон. Но что же действие и актерская игра? Уловлен ли здесь дух?
«Игроки» Гоголя прекрасны своим обманом. Вы с самого начала знаете, что Утешительному нельзя верить, но Гоголь разыгрывает безупречную партию: так выстраивает ход пьесы, выводит на сцену таких персонажей, что Вы забываете про все и в конце изумлены не меньше Ихарева. В чем же секрет? Гоголевские шулеры – это тончайшие психологи, искусные мастера лжи. Их игра изобретательна и технична; по своему складу, по способностям и методу обмана эти шулеры близки к актерам. Они будто по канату ходят: умело балансируя, могут наклонить свое тело влево или вправо, чтобы щелкнуть Вас, как простофилю, по носу, и при этом они всегда улыбаются и милы чрезвычайно - такие не упадут с каната.
В постановке Дмитрия Акимова все наоборот. Кругель и Швохнев схвачены неверно. Они пугают, в то время как должны очаровывать. Вместо обаяния – главного оружия шулера – они вооружены волчьими оскалами. В их арсенале воровские ужимки и ухмылки. Лицевые мышцы неустанно ходят, носы морщатся, взгляды провоцируют на конфликт и руки до драки чешутся. Вот эти по канату не пройдут – свалятся обязательно, больно уж неуклюжи и действовать привыкли напролом. Все это сильно портит спектакль и рушит рассчитанную Гоголем комбинацию.
В пьесе «Игроки» с Вами были любезны и учтивы, и потому Вы не замечали, как Вас обводят вокруг пальца. В спектакле «Гоголь/ Кафе» на Вас смотрят настолько угрожающим взглядом, что Вы постоянно начеку и то и дело лезете в карман, - проверить, не украли ли у Вас чего-нибудь.
Почему Швохнева весь спектакль корежит и ломает? С чего бы Кругелю дерзить при любом удобном случае? Смеем думать, так было сделано для того, чтобы оживить постановку и расшевелить исполнителей данных ролей. Ведь все-таки в пьесе Швохнев и Кругель по большей части оставались в тени, уступая дорогу Утешительному. Но вести второстепенных персонажей таким путем - прием слишком грубый и попросту плохой.
Персонаж Степана Ивановича Утешительного не получился цельным. Василий Конев – исполнитель роли – то следует характеру, данному в пьесе, то вдруг усложняет психологию своего персонажа, причем не всегда удачно. Если в пьесе Утешительный был богат на выдумки и в принципе не скрывал этого, то в спектакле он нередко осторожен и опаслив. Актер силится показать гоголевского Утешительного и вдобавок желает осовременить его - в результате образ главного шулера трещит по швам. Трещит, но не лопается. У Конева достаточно и умений, и сил, и таланта, чтобы примирить две половинки. Но ведь талант необходимо верно направить. Почему из двух дорог Конев выбирает ту, что длиннее и труднее?
Продолжая разговор о действующих лицах, обратимся теперь к героине актрисы Анны Дружининой – Аделаиде Ивановне. Напомним – в «Игроках» такого персонажа не было. Дело в том, что Аделаидой Ивановной один из шулеров – Ихарев – называл «подобранную колоду», в которой мог угадать любую карту. Эту колоду он ценил, берег и до такой степени она была дорога ему, что он дал ей имя. Итак, в «Гоголь/Кафе» Аделаида Ивановна оживает. Чтобы разобраться, так ли уж необходим этот персонаж на сцене, зададим себе вопрос: много ли бы потерял спектакль без Аделаиды Ивановны? Ответим сразу – много.
Ожив, Аделаида Ивановна становится совестью и судьбой Ихарева. Это удачная находка. Благодаря ей образ Ихарева усложняется, в нем проступают новые, трагические черты. Степан Догадин (исполнитель роли Ихарева) мигом на них откликается, что и позволяет ему осуществить последовательное развитие своего персонажа. Его Ихарев, узнав про обман, доходит до болезненной крайности, до безумия. В этом отношении особенно показательна концовка. Она дико хороша. В мозгу Ихарева постепенно вызревает догадка, что его провели, и пока она вызревает, Ихарев проходит мучительный внутренний путь. Сначала царапающий душу шепот Аделаиды Ивановны будит в нем сомнение. Затем потеря контакта с реальностью и раздвоение личности – Ихарев держит за руки Михаила Глова, заглядывает тому в глаза, кается – именно в этот момент зритель видит двух внешне неотличимых героев; Ихарев точно в зеркало глядит и разговаривает сам с собой – эффект необычайный по мощи. Актеры Догадин и Орлов блестяще разыгрывают этот эпизод. А в конце пути – финальный монолог уже душевнобольного Ихарева, которого как в кресле-каталке увозят со cцены.
Если бы спектакль закончился этим, ему можно было бы многое простить. Но как только исчезнет Ихарев, на сцене появится девушка официант (одно из действующих лиц) и начнет петь песню про (!) Магадан – такому финалу трудно найти объяснение.
Как итог «Гоголь/Кафе» очень нестройно разыгрывает пьесу Гоголя. Там, где нужно быть естественнее, проще, он желает удивить зрителя и показывает ему мультфильм. Если требуется действовать вкрадчиво и осторожно, то пойдет напролом, а верно нащупав тонкую душевную струнку, рванет блатной аккорд. Жаль искренне, что богатый творческий потенциал либо находит неверное выражение, либо остается не реализован.
«Гоголь/Кафе» можно полюбить, но это будет любовь с дальнейшей перспективой.