Такой близкий «Тартюф»
Разработка сайта:ALS-studio
30 апреля на Четвертой сцене состоялась встреча студентов Театрального института им. Б. Щукина при Иркутском академическом театре, занятых в спектакле «Тартюф», и учащихся Иркутского государственного лингвистического университета, посетивших постановку в начале месяца.
Разговор получился живой, эмоциональный. Сначала общение шло вокруг учебных моментов – всем участникам встречи близка студенческая тема. Зрителям хотелось узнать успевают ли юные артисты учиться, как проходят экзаменационные сессии, есть ли у них выходныепри таком плотном графике работы. Чуть позже ребята стали спрашивать о репетиционном процессе; об изменении понимания роли с течением времени; о том, какой зритель самый благодарный.
– Изучая иероглифы, мы однажды обратили внимание, что в японском языке есть слово, которое можно перевести как «актер» и как «переводчик». Вам не кажется, что актер и переводчик это по сути одно и то же?
Николай Стрельченко: Это очень интересная мысль. Наверное, так оно и есть. Ведь актер – это «переводчик» мысли автора, он доносит до зрителя образно помогает вникнуть в заложенный автором смысл произведения.
– В спектакле «Тартюф» у вас очень яркие костюмы. Почему? И как вы сосуществуете с этими цветами?
Николай Стрельченко: Я играю Дамиса, сына Оргона. Он одет в костюм желтого цвета и в чем-то похож на цыпленка. У него и поведение такое цыплячье: суета, бестолковость, крики, эмоциональные всплески.
Глеб Ворошилов: Тартюф почти весь спектакль наряжен в черный цвет: ему нужно действовать незаметно, не привлекая к своей особе излишнего внимания, – этакая темная лошадка. В финале же его костюм соединяет в себе цвета богатства: красный, золотой и белый, – как бы заявляя претензию на близость к высшим кругам общества.
Сергей Дубянский: Мой герой Валер носит бирюзовый костюм – действительно, он несамостоятельный, легкий, стихийный, как волна.
Екатерина Константинова: Эльмира, которую я играю в спектакле, – вторая жена Оргона, женщина молодая, но, несмотря на кажущуюся ветреность, честная. Белый цвет сразу вызывает образ невесты. Но здесь все-таки есть золотые оборки, рюши – зритель видит в моей героине чистоту в оправе богатства.
– Вам удобнее существовать в таких кричащих образах или в более спокойных костюмах и гриме, как в спектакле «Гроза»?
Иван Алексеев: Все роли нужно «обживать». В одной все сразу пойдет хорошо, а в другой долго ищешь нужные тона. С очередным показом постепенно приращиваешь себя к образу, пытаешься найти что-то новое. Поэтому не бывает одинаковых спектаклей: каждый раз ты чуть-чуть другой.
Екатерина Константинова: Есть такое понятие – роль на сопротивление. В основном они даются во время обучения, чтобы развить многосторонность, разноплановость актерского таланта: проверить, на что ты способен. Иногда для разработки дают отрывок, где герой близок тебе по темпераменту, по личным качествам – здесь можно проявить себя очень ярко. А есть роли, которые вообще ничем на тебя не похожи, работа над ними помогает проявить в артисте некие скрытые черты. Создавать все образы по-своему интересно.
– В «Тартюфе» артисты иногда общаются с залом. Сложно выходить из рамок сцены и взаимодействовать со зрителями во время спектакля?
Сергей Дубянский: Это очень здорово, ощущения потрясающие! В такой момент всего себя подключаешь, чтобы человек откликнулся.Самое ценное, когда подыгрывать тебе начинает ранее скучавший зритель.
Зоя Соловьева: Часто, играя, мы берем эмоции от зала. Человек улыбнулся, открылся, почувствовал что-то важное и новое – и я понимаю, что все происходит не зря. Это ощущение остается во мне, передается другим артистам и помогает нам играть дальше. Такое партнерство – настоящий подарок.
11 мая спектакль «Тартюф» пройдет на сцене Иркутского академического театра в 18 раз.