Спустя 18 лет драмтеатр возрождает «Поминальную молитву».
 

3 и 4 марта в Иркутском дра­матическом театре громкая пре­мьера — на сцене обновленная версия спектакля «Поминаль­ная молитва». Последний раз иркутский зритель видел его де­сять лет назад. Пьесу Григория Горина инсценировали в 1998 году и за восемь лет сыграли сто раз. Сейчас постановку вновь доверили заслуженному деяте­лю искусств режиссеру Олегу Пермякову. Однако актеры — все до единого новые, и звучание пьесы — иное... В преддверии премьеры корреспонденты га­зеты «Иркутск» заглянули за ку­лисы театра и посмотрели, как идет подготовка.
 

«Я здесь не чужой»
 

Наверх смотрите, наверх, там Бог живет! - именно с этой фразы нача­лось наше знакомство с новой «По­минальной молитвой». Мы прошмыг­нули в пустой зрительный зал в самый разгар репетиции. Режиссер был при­кован взглядом к сцене, размахивал руками, раздавал короткие указания, а после удачно сыгранных моментов - заливался довольным смехом.
 

Вот сейчас найдено! Сейчас - мо­лодцы! Тональность разговора изуми­тельная, - кивает головой Олег Рэмо­вич.
 

Нет никакого сомнения: режиссер знает наизусть каждую фразу, чувству­ет каждый жест, носит в себе образ каж­дого персонажа. Он и постановщик, и исполнитель всех ролей, и художник, и декоратор... Хотя сам в этом не при­знается: «Вы про меня не пишите, вы лучше про актеров, они главнее». Но переходя из одного театрального цеха в другой, беседуя с артистами и работ­никами, мы все больше убеждаемся: балом здесь правит режиссер.
 

Почему понадобилось спилить на­стоящее дерево? - интересуемся у декораторов.
Так режиссер решил, у него спра­шивайте, - скупо отвечает художник-декоратор.
Для чего нужно шить два покры­вала?
Это все к режиссеру, он так ви­дит, - пожимают плечами бутафоры.

Дождавшись окончания репетиции, мы подходим к Олегу Рэмовичу, а он, захваченный постановкой, продолжа­ет разговаривать цитатами из пьесы:

Есть персонаж Менахем, которому Голда говорит: «Менахем, не забывай­те, что вы здесь всего лишь родствен­ник». А я - нет. Я в театре не чужой. Я с этими актерами 18 лет бок о бок, бок, всех до единого знаю и заранее чувствовал на какую роль его возьмут.
 

Навстречу роли «с открытым забралом»
 

Спектакль 1998 года невольно за­дал высокую планку: главного героя, молочника Тевье, сыграл народный артист России Виталий Венгер, а его супругу Голду - народная артистка России Наталия Королева. Это не оз­начает, что теперь молодые актеры должны «переплюнуть» старый со­став. Смысл в другом - показать ту же самую историю, но с другой стороны. Если 18 лет назад Пермяков делал спектакль-протест, спектакль-борь­бу, то сейчас актеры транслируют со сцены новую мысль: любую ситуа­цию можно принять и жить дальше.
 

В прошлый раз мне хотелось гово­рить о выживании, а сейчас - о вере, - откровенно говорит Олег Пермяков. - Как только назначены новые актеры, старого спектакля быть не может, ведь это другая психофизика, другое пони­мание персонажей.
 

Из старой постановки в новую, сме­нив роль, перешли трое актеров. Яков Воронов превратился из Менахема в мясника Лейзера, Евгений Солонинкин - из трактирщика Войцека в уряд­ника. Настоящий скачок сделал Сте­пан Догадин: роль второго плана он сменил на главную.
 

Как признается актер, 18 лет назад роль Федьки-писаря казалась ему маленькой и тесной, однако о том, чтобы сыграть Тевье, он и не помышлял.
 

Тогда мне хотелось играть Мотла, но роль досталась Игорю Чирве, кото­рый здорово с ней справился, - вспо­минает Степан Догадин. - Есть роли, которые мечтаешь сыграть - Гамлет или Король Лир, например. А есть те, в которых ты себя не представля­ешь. Роль Тевье изначально писалась в «Ленкоме» специально под Леонова. Позднее у Венгера получился совсем другой герой - точный, интересный, настоящий еврей. В некоторых сценах интонации Венгера у меня до сих пор звучат, я пытаюсь от них уйти, но вряд ли удастся...
 

По иронии судьбы, роль, о которой Степан Федорович и не задумывался, оказалась своевременной и близкой:

Чем больше читаю пьесу, тем больше влюбляюсь в эту роль. Образ Тевье - подарок для артиста, здесь есть все: страдания, боль, шутка, крик. По­сле некоторых сцен у меня возникает ощущение, будто душа болит. Мне бы хотелось, чтобы после просмотра люди хотя бы на пару часов объединились, протянули друг другу руки и сказали: «Надо вместе держаться, несмотря на национальные, классовые и другие рас­при».
 

Для Анастасии Пушилиной предло­жение сыграть главную женскую роль тоже стало полной неожиданностью. Она предполагала, что за Голду возьмется более опытная и взрослая актри­са, умудренная опытом женщина. Но режиссер выбрал именно ее.
 

Это роль на вырост: с годами, с ощущениями, с жизненными обстоятельствами она будет меняться. Гол­да должна быть любящей, она не ду­мает о себе - только о детях и муже. По-другому она и не умеет. Она идет этой дорогой всю жизнь, идет-идет, и в конце умирает, - на этом Анастасия спешно заканчивает рассказ, взбегает на сцену и - удивительное дело - за секунду превращается из открытой де­вушки в поникшую, прижатую судьбой Голду.
 

Взявшись за роль, Анастасия постаралась примерить на себя незнакомый ей образ пожилой самоотверженной еврейки.
И, кажется, ей это удалось: сцена смерти Голды, которую нам удалось увидеть на репетиции, заставила оцепенеть.

ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ

Самые большие декорации сто­лярный цех драмтеатра возводил для постановки «Сирано де Берже­рак». Это были деревянные шести­метровые вышки.
Наибольшие хлопоты поши­вочному цеху принес в свое время спектакль «Александр Невский в Срединном мире» - тогда при­шлось отшивать около 200 костю­мов.
Все театральные цеха сейчас ра­ботают одновременно над тремя премьерными спектаклями: «По­минальной молитвой», «Проща­нием в июне» и «Братом Иваном».

Возможно, погрузиться с головой в непривычные образы актерам по­могло напутствие, данное Венгером перед постановкой: «Главное - идти к роли с открытым забралом».
 

Дома - в щепки!
 

Оформление нового спектакля мож­но назвать аскетичным - телега, дере­во, да ряд маленьких домиков, в окнах которых то зажигается, то гаснет свет. Они символизируют главное место действия, деревню Анатовку, в кото­рой бок о бок живут русские, украинцы и евреи.

Раньше нам казалось интересным, когда домики были фактурные и рас­крашенные. А сегодня, увидев чистоту дерева, мы решили их оставить такими нетронутыми, - говорит режиссер.

Судьба этих премиленьких домиков незавидная: во время одной из сцен их разрубают в щепки. И повторять этот трюк будут регулярно, даже на репетициях, не говоря уж о премьере.

Рубят всегда только один дом, который иначе сложен и не подсвечи­вается изнутри, - раскрывает секрет Александр Денисенко, заведующий столярной мастерской. - Иногда после разрушения его можно реанимиро­вать, а иногда строгаем новый. В ста­ром спектакле точно так же делали.

Был даже такой казус - однажды во время спектакля актеры стали рубить дом, а он не поддается! Видимо, столяры поработали в тот раз на совесть...

Зрители, заставшие прошлую «По­минальную молитву», наверное, вспомнят, что центральной декораци­ей служил многолетний дуб. «Его мой отец посадил, когда я родился, - рас­сказывает по сценарию Тевье своей новорожденной внучке. - А рядом я посажу березку в твою честь. Будете вместе расти, наперегонки...»

В прежней постановке вместо дере­ва был муляж, а для нынешней сруби­ли настоящий дуб. Пока что на сцену его не выносят - еще не готов. От креп­кого ствола отсекли сучья, на их место поставили пластиковые «протезы» и передали декорацию в бутафорский цех - чтобы там смастерили пышную листву.
 

Покрывало-счастье, покрывало-бедность.
 

Пока актеры оттачивают роли на сцене, в бутафорском и пошивочном цехах тоже кипит работа.
 

От старого спектакля ничего не осталось, все делаем заново: дерево, покрывала, фуражки, платочки, - не отрываясь от швейной машинки, рассказывает бутафор Елена Киселева. - Когда старые актеры «передавали» спектакль, то принесли нам некото­рый бывший реквизит, в частности шаль и свадебную фату. Но использо­вать мы их не станем, а на их основе сошьем новые.

Светлана Нечаева работает бута­фором в драмтеатре больше 40 лет и готовила реквизит для прошлой инс­ценировки «Поминальной молитвы». Она подтверждает: за это время ви­дение пьесы перевернулось, подход к каждой детали теперь совсем иной.
 

Когда в этот раз стали делать сва­дебное покрывало, спросили у режис­сера: какое оно должно быть? Он на секунду задумался и ответил: «Ну, та­кое, чтобы было... счастье! А второе - чтобы бедность», - рассказывает Свет­лана Борисовна. - Я начала активно подбирать цвета и ткани, припоминая, что в прошлый раз покрывало было скроено из ярких лоскутков, а Олег Рэ­мович меня остановил: мол, слишком красивое, нужно - чтобы бедность.

По замыслу, нищета лезет букваль­но из всех щелей. Чтобы подчеркнуть это, бутафорский и пошивочный цеха используют для оформления ветхие материалы, потрескавшиеся пугови­цы, искусственно старят костюмы.
 

Что можно сделать? Постирать новые вещи, пожулькать, светлой кра­ской пройтись по манжетам, - расска­зывает Ирина Рудовская, заведующая пошивочным цехом. - Вот, смотрите, это костюм главного персонажа. Было пальто новое, стало - старое. Мы ки­сточкой затерли, теперь кажется, будто в муке или в грязи вымазался. А с изнанки взгляните - все новень­кое!
 

Все костюмы должны быть готовы за 7-10 дней до премьеры: актерам не­обходимо походить в них, порепетиро­вать, привыкнуть. Бывает и такое, что перед спектаклем приходится срочно ушивать или перекраивать наряд.
 

Это у нас часто: то худеем, то по­правляемся. Как гармошки, честное слово! - смеется Ирина Петровна.

До премьеры спектакля остается ровно неделя, а значит, техническим работникам и труппе предстоит дне­вать и ночевать в театре. После пре­мьеры можно будет выдохнуть. Но только на секунду - ведь впереди еще много новых постановок.
 

СПРАВКА

Пьеса Григория Горина «Поми­нальная молитва» была написана по мотивам произведений еврей­ского писателя Шолом-Алейхема. В 1989 году ее поставил режиссер Марк Захаров в «Ленкоме», в 1993 году спектакль был записан для те­левидения. Действие происходит в самом начале XX века, в период усилившихся гонений на евреев. В центре повествования - молоч­ник Тевье и его большая семья из пяти дочерей, у которых есть толь­ко один шанс вырваться из нищеты — удачное замужество.