Будь в курсе
событий театра

Поющий главный герой и «тактичная обнаженка» — сахалинцы увидели «Сны Ермолая Лопахина»

Разработка сайта:ALS-studio

Версия для печатиВерсия для печати

Лопахин, запускающий паровозик с пульта и поющий под гитару, немного откровенности в сцене общения оставшихся наконец-то наедине Ани и Пети, шкафы, лежащие на прозрачном голубоватом полу, под которым виднеются пеньки, а сами вишни, словно древесные ангелы, зависли над сценой, словно еще не поняли, что их судьба решена... «Сны Емолая Лопахина» в постановке Геннадия Шапошникова, показанные Иркутским академическим драматическим театром имени Охлопкова на малой сцене Чехов-центра, — спектакль классический и очень современный одновременно. Его премьера состоялась в Иркутске в 2007 году, с тех пор с ним много гастролировали по России и вот впервые привезли на Сахалин.
 

Первое, что отметили те немногие зрители, которые остались на обсуждение (видимо, «Край света» пресытил все же островных ценителей культуры), — необычайная точность в подборе артистов по типажам. А также то, что исполнители ролей второго плана произвели не менее сильное впечатление, чем главные герои. Чего стоит один только лакей Яша (Алексей Орлов). Ему веришь на сто процентов и даже начинаешь беспокоиться, а вдруг не играет, вдруг такой на самом деле? «Вот она, гопота по-чеховски», — прошептал один из зрителей во время очередного выхода Яши.
 

В спектакле задействованы сразу пятеро заслуженных артистов России: Александр Ильин (Гаев), Степан Догадин (Лопахин), Евгений Солонинкин (Симеонов-Писчик), Александр Булдаков (Фирс), Игорь Чирва (Епиходов). Роль Раневской исполнила артистка Виктория Инадворская.
 

«Вы все красивые, и не только внешне, — обратилась к иркутянам зрительница, пересмотревшая, по ее словам, все мыслимые постановки «Вишневого сада». — Прекрасно подобраны, играете великолепно».
 

Конечно, много вопросов вызвало раздевание Ани — насколько допустимо присутствие в классическом спектакле такой мизансцены? Впрочем, даже зрители старшего поколения признали, что все было «аккуратно и тактично».
 

«Если честно, это было не мое предложение, — оправдалась исполнительница роли Ани Анна Дружинина, вызвав смех коллег. — Я не первая исполнительница этой роли и не участвовала в основном процессе постановки, мне пришлось влиться».
 

«Это аллегория, — добавил Алексей Лобанов (Петя Трофимов). — Когда мы раздеты, мы свободны. Дома мы ходим в шортах, майках. Так же и здесь — когда Варя ушла, Аня и Петя остались вдвоем, и раздевание происходит не в том смысле, что сейчас они займутся любовью, а в том, что они стали друг другу намного ближе, отбросили шелуху».
 

Еще один момент, заинтересовавший сахалинских зрителей, — костюмы. Почему они сшиты из одной ткани? А как же социальное расслоение, которое обычно считают нужным подчеркнуть?
 

«Мы старались не играть про социальное положение, а старались играть про внутреннее ощущение каждого, — ответил Степан Догадин. — Костюмы — это стилистический прием, означающий, что все вроде одинаковые, а общего языка найти не могут, вот что самое странное».
 

А еще — зрители не заметили, но Александр Булдаков (Фирс) подсказал — расцветка костюмов напоминает кору дерева, тем самым подчеркивая принадлежность каждого из героев к вишневому саду.
 

В спектакле использованы необычные приемы. Само повествование ведется через человеческий сон, поэтому периодически возникают странные звуки, наложение текста; сама цветовая гамма спектакля отсылает нас к полуявным, размытым оттенкам отрывистых сновидений. И, как нередко бывает в жизни, только во сне мы можем открыто заявить о своих чувствах...
 

В какой-то момент действие множится, дробится (при этом все же оставаясь целостным), и зрители наблюдают в маленьком пространстве сцены сразу несколько сюжетных линий, слышат диалоги сразу нескольких пар, которые общаются то громко, то шепотом, и такое чередование, наслоение, похожее на параллельный монтаж в кинематографе, только с «проникновением» одних планов в другие, символизирует течение жизни.
 

Некоторые зрители заметили, что действие не прекращалось ни на секунду, даже зоны молчания были «наполнены электричеством»: за кулисами продолжалась жизнь, раздавались обрывки диалогов и звуки, создавая единое, объемное пространство.
 

«Это ансамблевость. Очень здорово, что вы это чувствуете. Когда этого нет, становится скучно», — оценили артисты внимательность зрителей. И отметили, что им было очень приятно играть на Сахалине, где Чехова считают едва ли не земляком.
 

«Мы еще в Ялте играли этот спектакль, там тоже многое связано с именем Чехова, — вспомнил Степан Догадин. — Там маленький-маленький театр. И вот, когда мы закончили играть, портрет Чехова, висевший на стене, наклонился. То ли он поклонился — вроде как нормально сыграли, то ли что...»
 

Можно сказать, что иркутский вариант Чехова сахалинским любителям театра понравился, заставил задуматься и даже воспринять действие как нечто личное.
 

«У вас получились такие живые красивые женщины, как будто они живут сейчас, и я понимаю, что им просто не повезло с мужчинами», — с сочувствием отметила одна из зрительниц.

Автор: 
Наталья Голубкова
08.09.2014