Будь в курсе
событий театра

Под большим шатром голубых небес …

Разработка сайта:ALS-studio

Версия для печатиВерсия для печати

Мне было 8 месяцев, когда папа уехал на фронт. В начале войны он был на переподготовке в Чите и оттуда эшелоном его отправили сразу на фронт, даже не дав возможности заехать домой и проститься. Эшелоны с бойцами и техникой всё шли и шли с Востока на Запад один за одним, день и ночь. Они шли на Сталинград. Мама знала, что папа должен ехать мимо нашей станции, но когда? Ходила, встречала поезда, но они без остановки проносились мимо. Однажды ночью она услыхала громкий стук в окно. Знакомая женщина, стрелочница, сообщила, что только что прошёл эшелон с бойцами, в котором ехал её муж, он что-то кричал, она не расслышала, но он успел бросить вот эту книгу, а в ней записка. Мама прочла, что в Нижнеудинске их эшелон сделает ненадолго остановку… В чем есть, мама бросилась ночью из дома, поручив меня и двух маленьких братьев соседке. До Нижнеудинска от нас было 5 километров. Ей надо было успеть. Падая, разбивая в кровь колени, она поднималась и бежала вперёд. Счастье обнять или хотя бы на мгновение увидеть любимое лицо мужа придавало ей сил и она, не жалея себя, бежала и бежала дальше. Добежав до станции, она увидела, как набирая скорость промчался последний вагон эшелона, в котором ехал муж. У мамы в тот момент не было сил даже крикнуть. Она стояла какое-то время, еле держась на ногах, на краю платформы и всё смотрела в след уходящему поезду, а потом, обессиленная, упала и разрыдалась…

Разговаривали мы очень долго. Отвечая на вопросы, она невольно все свои ответы переводила на рассказы о своих родителях. О них она может говорить бесконечно, при этом в её глазах моментально загорается свет. Свет любви и благодарности. Даже любимому мужу, Валерию Жукову, отводится в её воспоминаниях меньше места, чем им, да ещё, пожалуй, учителям. О них она говорит так же много и с большой признательностью.

Всем бы иметь такую долгую и благодарную память, как у неё.

Эмилия Алексеева, для коллег – Эмма, актриса академического драматического театра им. Охлопкова под стать своему редкому, экзотическому имени. Родиться бы и жить ей где-нибудь в теплой стране, Австралии, где океанский ветер обдувает тело в лёгких одеждах, где прогуливаясь среди диковинных цветов, пахнущих остро и пряно, срезать в саду тонкие нежные лилии… Но, как сказал поэт, нам не дано предугадать, а также и выбирать ни дня, ни места своего рождения. Смиренно и даже с благодарностью Эмма Николаевна принимает всё то, что даёт ей судьба. Она несёт свою нелёгкую ношу забот и тягот на своих нежных плечах не жалуясь, не ропща, не суетясь. Несёт достойно и с благодарностью. Лёгкая и быстрая на подъём, всегда с неизменной улыбкой, весёлым взглядом, корректная, тактичная, она оставляет после разговора с ней, ощущение тепла и света. О таких в народе говорят: лёгкий характер! А как даётся эта лёгкость? У неё немало своих забот-хлопот, но она не перекладывает их на плечи других, тянет свою ношу, как бы ни было трудно. Не знаю, совпадение или нет, что пенсионеров театра опекает именно она, а их, ни много, ни мало, 70 человек. Умеет делать добро не формально, а каждому подарить частичку души. Доброго слова и взгляда ей хватает на всех.

- Эмма Николаевна, в преддверии вашего юбилея, давайте вспомним, с чего всё начиналось, как в вашей жизни возник театр?

- Я родилась в обычной советской семье. Папа мой, с рассказа о котором я начала, прошёл войну вернулся с ранением. Пять осколков носил в себе до конца жизни. Ранили его в бедро. Его спас комиссар, тащил его, истекающего кровью, на плащ-палатке три километра в санчасть. Благодаря ему папа вернулся с войны. Врачи просто чудом не отняли ногу, оставили. До конца жизни осколки давали о себе знать, болела нога. После войны папа работал экономистом. Его уже нет четырнадцать лет, а мамы моей не стало совсем недавно, в августе, она прожила 92 года. Наши родители, это нить, которая связывает нас с нашим детством, кроме них нас уже никто не сможет вернуть туда, никто не сможет так пожалеть, так потрепать по щеке, так мягко провести рукой по волосам. Никто. Теперь только наша память. Мамочка моя всегда была заботливой и мудрой. Она вела дом, заботилась о детях. Мама очень хорошо играла на мандолине, а её родители пели в Оренбургском хоре.

Мои родители очень любили друг друга, пронесли эту любовь через всю жизнь и мы, их дети, росли в атмосфере любви и радости. Они были в душе людьми творческими. Очень любили театр, именно наш, драматический. После войны, когда было холодно и голодно, они ходили на все премьеры. Собирались, тщательно отутюжив немудрящие свои наряды, а мама обязательно брала с собой единственные свои туфли, чтобы в театре переобуться. Театр был для них по-настоящему храмом, он был очищением, утешением, молитвой, их радостью жизни. В нём работали их любимые артисты, в нём можно было хоть на время уйти от тяжелых будней, окунуться в другой мир, светлый, волшебный. После войны так всем людям не хватало этой радости, света, надежды. Родители мои и сами были людьми очень светлыми и, несмотря на то, что жилось всем трудно и тяжело, они старались создавать и приумножать вокруг себя добро. Всем хорошим в себе я обязана им. В семь лет мама отвела меня в самый лучший тогда в городе центральный дворец пионеров на улице Желябова. Он и сейчас находится в том же здании. Сколько талантливых и ярких личностей вышло из его стен! Многие стали народными и заслуженными артистами. В нем работали чудесные педагоги. Одной из них была Измайлова Вера Александровна, замечательный человек, чуткий и тонкий педагог, она умела открывать в детях таланты.

В школе я хорошо училась, меня любили учителя. Я много выступала на городских конкурсах чтецов за честь школы. До сих пор я храню три серебряных жетона, которыми награждали самых лучших. В 1958 году я закончила десятый класс и собиралась поступать в медицинский. Но однажды, как это часто бывает, совершенно случайно, проходя по улице, я остановилась возле доски объявлений и прочла о первом наборе в студию при драматическом театре. Сердце моё учащённо забилось и тихая мечта, которая таилась в глубине, начала вырываться наружу. Твёрдо решила попробовать свои силы.

Во дворе театра народу собралось видимо-невидимо. День прослушивания. Первый тур. У меня косы до колен, старенькая, но чистенькая и отглаженная школьная формочка, на ногах главная моя гордость – новые туфельки, которые папа купил в командировке в Москве. Я в них буквально летала по воздуху, боясь испачкать. В студию было подано 600! заявлений, а принять нужно было только 18. В приемной комиссии сидели легенды драматического театра: Куликовский, Харченко, Терентьев, Крамова, Павлов. Я читала отрывок из романа Горького «Мать», басню и чудесное по поэтической красоте стихотворение Никитина «Русь»

Под большим шатром, голубых небес, вижу даль степей – зеленеется,

И на гранях их, выше тёмных туч, цепи гор стоят - великанами…

Я прошла все три тура. Моя мечта сбылась, меня приняли.

- А как строилась система обучения, ведь вас, студийцев, сразу начали вводить в спектакли?

Во-первых, было огромным счастьем попасть в такую труппу, к замечательным мастерам. В театр мы приходили к 8 утра, а домой возвращались в 11-12 ночи. Здесь собрались люди одной группы крови. Вся жизнь проходила в театре. Здесь формировался мой вкус, шло моё становление. Здесь мы спорили о том, каким должен быть современный театр, как говорить со сцены о том, что в нас самих болит от радостей и печалей жизни. Здесь я познакомилась с Валерием, тоже студийцем, который впоследствии стал моим мужем. Старшие актеры опекали нас, у каждого был свой куратор. С нами занимались очень много, делились щедро, не жалея секретов мастерства. Сейчас наш театр вновь, через много лет, открыл театральную студию совместно со знаменитым московским институтом им. Б.Щукина. Это тем более знаменательно в юбилейный для нашего театра год, в год 160 -летия со дня основания. Это как незримая нить из прошлого в современность. Это значит, живы традиции охлопковского театра и память и то, что опытные актеры могут из рук в руки передавать своё накопленное мастерство молодому поколению.

Я вспоминаю режиссера Александра Шатрина, ученика великого Андрея Дмитриевича Попова. Он умел создавать всегда вокруг себя атмосферу творчества, был изобретателен, помогал актёру в решении образа выйти на верную дорогу. Я даже не знаю, что мы любили больше – играть спектакли или заниматься трудным, но бесконечно радостным процессом репетиционного поиска. Много добрых воспоминаний о Галине Алексеевне Крамовой – легенде охлопковского театра. Она была очень душевным человеком, кумиром многих поколений зрителей. А какой редчайший дар был у Александра Николаевича Терентьева, сочетавшего в себе качества интересного актёра, изумительного режиссера, педагога и отличного организатора. Совсем молодой девчонкой играла я у него в спектакле «Люди, которых я видел» девушку-белоруску. По роли у меня на фронте погибает муж, на руках остаётся маленький ребёнок. Виталий Венгер, мой давнишний партнёр по сцене, играл в этом спектакле роль татарина Мусы, который меня любил.

«Говорить чужие слова, одевшись в подобающий костюм, это ещё не искусство, - говорил Александр Николаевич, - слова не семечки, их нельзя щёлкать да выплёвывать, за ними сила, образ, представление о предмете». Роль в этом спектакле была одной из моих любимых.

- А какие роли вам ещё особенно дороги?

Их много. За 50 лет работы в театре можете представить сколько всего переиграно! Вспоминаю и очень люблю роль Анни Сюлливанн из пьесы Гибсона «Сотворившая чудо», Ольгу из чеховских «Трёх сестёр» режиссёра Глаголевой, Анну из пьесы Горького «На дне», Макдуф из шекспировского «Макбета», Зойку из «Барабанщицы» в постановке замечательного режиссера Табачникова. Люблю спектакль, с которым Кокорин впервые прозвучал в Иркутске и вскоре переехал сюда из Хабаровска, это «Продавец дождя». Удивительный был спектакль и по атмосфере, по эмоциям, и по количеству актёрских удач. У зрителей он пользовался долго большой популярностью. У меня в нём была роль Лизи. У Бориса Деркача я играла в спектакле «Мышьяк, вино и старые кружева» Эбби. Какой был удивительный, радостный, лёгкий спектакль, сколько он всем нам доставлял удовольствия! Очень дороги мне все вампиловские спектакли, очень люблю его драматургию. Пришлось когда-то сыграть Таню в его «Прощании в июне», это был ввод у режиссера Черткова. Играла я Кашкину у Бориса Преображенского в «Прошлым летом в Чулимске». В связи с этой ролью хочу рассказать такую историю. Как-то однажды мы большой дружной толпой вышли из театра, от неё отделился Александр Вампилов, взял меня под руку, отведя немного в сторону и с откровением поведал: « Я сейчас пишу пьесу, там будет для тебя хорошая роль, я уверен, это твоя работа». Он имел в виду роль аптекарши Кашкиной. Не хочу хвалиться, но так было, поэтому роль эта очень мне дорога, тем более с адресацией самого автора. И ещё один эпизод хочу вспомнить, который связан с ещё более ранним периодом, когда я училась в студии, а Александр ещё не был никому известен, он работал в «Молодёжке» и только- только начинал писать свои первые рассказы, даже не успел опубликовать ни одного из них. Мы, сидя в репетиционном зале хором о чём-то громко спорили, о какой-то новой книге.

Открывается дверь и наша сокурсница Лариса Курзо громко объявляет: «Ребята, запомните, этот человек будет великим драматургом!», и вошёл Вампилов. Тогда я увидела его в первый раз. Вампилов смутился и стал её успокаивать.

Я много в своё время переиграла арбузовских героинь. В 1959 году в знаменитой его «Иркутской истории» играла Нюру, а ставил спектакль очень интересный режиссер Лев Николаевич Иванов. В нашей студии он был мастером, а потом, через некоторое время ,этот спектакль вновь шёл в нашем театре и я уже играла Ларису. Затем в арбузовской пьесе «Воспоминания» я играла сильную женщину, врача-хирурга с трагической судьбой. Любила роль Нины Бегак опять же в пьесе Арбузова «В этом милом старом доме». Его женщины грели душу, характеры были выписаны ярко, остро, неодносложно, в его драматургии всегда есть что играть. Конечно, не могу не вспомнить свою Катю из пьесы Нелли Матхановой «Из Америки с любовью». Работа над спектаклем шла трудно, сложно, но зато как она захватывала всех нас, как поднимала, объединяла. Для режиссёра Изяслава Борисова не было мелочей, всё было главным. Репетировали интересно, наполненно. В результате получился очень красивый и душевный спектакль. Эта роль стала для меня поистине судьбоносной, значимой, особенной. Особенной была и судьба этой женщины, которую я играла – Лидии Склоччини. Я стремилась передать всю глубину той человеческой истории любви, которая открылась нам, стремилась сердцем прожить, душой. С этим спектаклем мы дважды побывали в Америке и прошли там поистине триумфально. Нас, русских, там мало знают, но когда узнают, то уж так любят и встречают, как самых родных и близких! Не жалеют ни эмоций, ни бурного восторга. Именно так нас там принимали. К нам после спектаклей приходили за кулисы, благодарили, приносили цветы, обнимали нас, как родных. Очень полюбили мою героиню Катю и когда заходили благодарить, то всё пытались дотронуться до меня, по голове провести рукой, восторгались цветом волос. В их понимании именно такою они представляют и видят русскую женщину. Вообще визит за границу нашего театра это всегда своего рода визит народной дипломатии, когда люди не через пропаганду и определённую идеологию узнают другой народ, а через непосредственное общение, через наполненные добром сердца, через глаза, в которых стоит слёза, путём разговора душою. Я до сих пор помню тот непосредственный восторг, с каким наш театр там встречали.

- Скажите, ради чего актёр выходит на сцену?

- Думаю, что поделится самым сокровенным с людьми, открыть что-то в них, заставить задуматься, сопереживать, ведь каждый человек, уходя из театра, что-то уносит с собой в душе.

- Может ли искусство, театр, в частности, как-то влиять на зрителя, делать его лучше, чище?

- Пусть это мои иллюзии, но именно так я и думаю. Ведь от хорошего спектакля люди добреют, пусть чуть-чуть, но зерно добра в них попадает. Взять наш спектакль «Ретро». Он об одиноких стариках, об одиночестве среди близких. Я с удовольствием работаю в нём. У нас этот спектакль шёл 29 лет назад в постановке Семёна Казимировского, я играла тогда дочь главного героя, Людмилу. Сегодняшняя моя героиня, Роза Александровна, бывшая балерина, человек одинокий, немного чудаковатый, она и в старости – большой ребёнок. Она простодушна, наивна, бесхитростна, очень добра и милосердна. Сейчас ведь люди-то забыли это слово и это понятие. А этот человек как раз и дарит людям своё сердце. Она любит людей, не понимая, как можно сделать кому-то зло. Такие люди, как она, несут в нашу жизнь тепло, нежность, красоту. Зрители мне говорят за неё спасибо.

- Всю жизнь вы работаете в охлопковском театре, что значит для вас этот театр? Каким вы видите его в будущем?

- Да, так сложилось, что именно этот театр, единственный в моей судьбе. Я не знаю других. Я его люблю, хотя он бывает ко мне разным, но от этого моя любовь к нему не становится меньше. Я верю, что наш театр, как и прежде, всегда будет храмом, всегда будет нести своё высокое предназначение, всегда его традиции и сценическая культура будут сохраняться и передаваться от старейших актёров - молодым, как когда-то передавали их нам корифеи охлопковской сцены.

Автор: 
Лора Тирон
01.10.2010