Интервью с художником по костюмам академического театра им. Охлопкова Оксаной Готовской
 

6 июня Оксана Готовская, художник по костюмам Иркутского академического драматического театра им. Н.П. Охлопкова, принимала поздравления с Днем рождения. Наверное, можно было бы сказать, что именно для этого человека театр в буквальном смысле начинается с вешалки… Но увидев ее работы на сцене, и тем более встретившись с ней лично в жизни, понимаешь, что вешалка – это слишком бытовое, отличающееся от ее мироощущения. Вспоминаются изысканные дамы эпохи «модерн», картины Густава Климта и Альфонса Мухи, а вокруг Оксаны создается какая-то невероятно утонченная атмосфера…. Хотя, художница выглядит как вполне современная леди, абсолютно не шокирующая публику своим видом. Вероятно, у собеседника происходит подстройка под ее внутренний мир. А ведь зритель, смотрящий на ее работы на сцене, тоже становится ее собеседником.
 

С чего начинается театр для Оксаны Готовской,  мы узнали из беседы с ней.

Л.Т. Как возник в вашей жизни театр? Какими путями вы к нему шли?
 

О.Г. Мечты о театре как таковом с самых ранних лет у меня не было. Но было всё, что связано с искусством. И это всегда было интересно. И образование моё шло поэтапно. Сначала была художественная школа, потом художественное училище, живописное отделение, затем Политехнический институт, отделение монументально-декоративной живописи. Но с какого-то момента, уже после окончания института, появилась мысль заниматься театральным костюмом, быть внутри театра. Может, это желание всегда сидело во мне подсознательно, а потом, в какой-то момент, выплеснулось наружу. Началось всё с того, что я набралась смелости или наглости, не знаю, чего было больше, узнала телефон художественного руководителя театра Охлопкова Геннадия Шапошникова (ни в какой другой театр я не хотела), позвонила и попросила о встрече. Принесла ему эскизы костюмов. Он внимательно посмотрел и дал задание подумать над костюмами к «Федре». Потом мы ещё несколько раз встречались, он познакомил меня с главным художником Александром Плинтом. Потом на какое-то время театр взял паузу, но я настойчиво напоминала о себе и первым моим спектаклем стал «Ужин по-французски» Камолетти, искромётная и весёлая комедия.
 

Я сейчас вспоминаю интересный случай из детства. Мама как-то взяла меня на работу, она работала в маленькой мастерской художником-оформителем на каком-то предприятии. Пока она была занята, я пошла погулять по территории. Помню, что в тупике стояли железнодорожные вагоны, и женщина позвала меня: «Оксана, иди сюда». Я подошла. Она подняла вверх тяжёлую металлическую задвижку, потянула в сторону тяжелую дверь, и тут я увидела настоящее чудо, целое богатство: вагон до самого верха был набит тысячами разноцветных обрезков ткани и лоскутков. Она подсадила меня внутрь и разрешила взять столько лоскутков, сколько захочу.
 

Л.Т. И кто бы мог предположить, что через многие годы это станет частью твоей профессии…
 

О.Г. Вот именно! Я буду буквально копаться в разных «тряпочках» и получать от этого огромное удовольствие… Вообще-то, большое счастье заниматься любимым делом, будто играя.
 

Л.Т. Так что получается, путь в театр лежал сначала через художественное образование…
 

О.Г. Получается, что так. Когда мне было лет пять, мама брала меня с собой на уроки рисования: не с кем было оставить. Она прятала меня в самый дальний уголок, чтобы не видел преподаватель, и я там очень тихо сидела и наблюдала за всем, что происходит в классе. Это была своего рода вечерняя школа для тех взрослых, кто был увлечён рисованием. «Ученики» приходили сюда, садились за свои холсты и «творили». В какой-то момент мама тяжело вздохнула, и мне очень захотелось её пожалеть. Я бросилась к ней из своего угла со словами: «Мамочка моя устала!» Преподаватель был очень удивлён, что такое долгое время на уроке находился ребёнок и ничем себя не выдавал. Он дал мне краски, кисточку, бумагу и даже маму упрекнул за то, что она меня прятала. «Пусть ребёнок приобщается к искусству вместе со взрослыми, на равных!» И с тех пор меня не прятали, я полноправно приходила в студию и рисовала.
 

Когда я закончила училище, я поняла, что хочу учиться дальше. Но раньше у нас в Иркутске не было высшего художественного образования, и как раз на тот момент в Политехническом открыли такое отделение, мой курс был вторым выпуском. Учёба здесь очень многое мне дала, расширила горизонты, я открыла для себя много разных художественных техник живописи: настенную классическую роспись, выполнение витражей, мозаику, роспись по стеклу.
 

Л.Т. С чего ты начинаешь работать над костюмами к спектаклю? Какие твои первые шаги?
 

О.Г. Каждая история рождается по-разному. Например, режиссёр берёт название, т.е. драматургический материал, и у него уже есть идея, задумка. Мы все прочитываем пьесу, каждый начинает фантазировать, рождать что-то своё, делать эскизы. А мы - это режиссёр, сценограф и художник по костюмам. В один прекрасный день мы собираемся, общаемся, обсуждаем, и из этих разговоров рождается какая-то общая концепция, потому что на каждую историю можно сделать свой акцент. Куда он выведет, что высветит и что определит как самое главное в спектакле. Вместе находим цветовое решение, фактурное, пространственное, чтоб получилось гармоничное решение. Многие вещи открываются для тебя на каком-то подсознательном уровне. Добиваешься эффекта и того внутреннего состояния, когда зритель чувствует не только то, что сейчас происходит с персонажем на сцене, но и того, что с ним происходило задолго до выхода, т.е. зритель должен считывать о персонаже его предысторию. Иногда спрашивают, а зачем вы это делаете. Какую-то незначительную деталь, которую зритель, возможно, на персонаже и не разглядит, можно упростить. Но от этого как раз и зависят ощущение, общее настроение, общий силуэт костюма, эмоции. Сколько его носил персонаж, как носил, зритель обязательно всё почувствует именно через какие-то детали. Как говорит Геннадий Викторович Шапошников, наш главный режиссёр, театральный костюм - это не одежда, это вторая кожа. Вот из этой концепции я и исхожу.
 

Л.Т. Иногда костюмы для какого-то спектакля берутся из подбора, т.е. из того, что шилось когда-то на другой спектакль, но точно попало в контекст нового.
 

О.Г. Да, такое бывает и довольно часто. Практически в каждом премьерном спектакле есть костюмы или элементы одежды, или аксессуары из подбора. Иногда этот процент больше, иногда меньше. Например, спектакль «Характеры». Там почти всё из подбора, т.к. нужно было на сцену перенести время, 70-ые годы прошлого века. За счёт кроя, фактуры ткани, даже расцветки хорошо можно передать определённую эпоху.
 

Во-вторых, подбор зачастую используется и не в качестве готового изделия, а в качестве ткани, из которой сшит костюм. Поэтому он разбирается по частям, перекраивается и из него создаётся новый костюм, т.к. в данном случае была важна фактура ткани, и она хорошо вписалась в стиль, время, характер, атмосферу и т.д. данного спектакля. У нас можно найти такие ткани или фактуры, которых в магазине уже не найдёшь. Но всё равно в большей части костюмы приходится шить на каждый новый спектакль. Каждый костюм несёт на себе определённую смысловую нагрузку, он говорит об эпохе, многое может рассказать о своём персонаже. А вы не слышали эту недавнюю историю про стул? Нет? Нашим театральным бутафорам дали задание отреставрировать старые стулья. Их собрали по всему театру, сложили под сценой, приготовив для починки. Рядом каким-то образом случайно оказался стул из спектакля «Гамлет». Пришли бутафоры, забрали стулья, прихватив и этот, «гамлетовский». Всё прекрасно отреставрировали, починили, какие-то перетянули новой тканью. И вот стоят наши стульчики, как новые, чуть не светятся. Пришло время монтировать «Гамлета», никто не может найти стул, который в нём работает. Стоит похожий, но не он, его никто не узнаёт, там по ходу действия нужен старенький, дряхленький, разваливающийся, а этот вроде по формам похож, но слишком новый. Наконец разобрались, в чём дело, начали его опять «состаривать». Это всё о чём говорит? В спектакле нет ничего случайного, каждая вещь несёт определённую нагрузку, говорит о ситуации, о характере места, обстоятельств, говорит о времени, об эпохе. Тоже можно сказать и о костюме. Каждая мелочь, деталь - всё имеет значение. И в той сцене стул никак не мог быть новым.
 

Л.Т. Не всегда, наверное, можно добиться от трех творческих личностей - двух художников и режиссёра - единения и согласия во всём?
 

О.Г. В разных ситуациях по-разному. Конечно, у всех свои мысли, представления, фантазии и прочее. Бывает, и спорим, и не соглашаемся, что-то меняем, но всё-таки здравый смысл побеждает и приходится с чем-то соглашаться, от чего-то отказываться, потому что нужно искать общее решение, приходить к единому целому, договариваться и всё-таки прислушиваться к режиссёру, он в спектакле – главный. Процесс этот всегда интересный, порой мучительный, но очень творческий, художественный, захватывающий. Вообще, когда я работаю над спектаклем, я получаю настоящее удовольствие.
 

Л.Т. А если пьеса не задевает, автор не твой?
 

О.Г. Тем не менее ещё и ещё раз читаешь, пытаешься глубже вникнуть, раскопать, понять и всё равно для себя начинаешь открывать то, что вначале прошло мимо. Всё равно пьесу и автора нужно обязательно полюбить. Так что без любви – никуда…
 

Л.Т. В репертуаре театра - любопытный спектакль «Елизавета Бам» по абсурдистской пьесе Даниила Хармса? Насколько тебе интересен этот автор, как рождалось решение костюмов?
 

Мне, например, очень Хармс близок. Я ещё в детстве с ним подружилась, любила его стихи. В училище мы часто общались цитатами из Хармса. И вообще, мне этот писатель не чужой. Что касается режиссера, то с Олегом Пермяковым я работала впервые и мне было с ним интересно. Он сразу знал, что он хочет, как и почему. Когда так конкретно ставят задачу, работать легко. В спектакле были костюмы из подбора, но что-то и шили.

Л.Т. А были спектакли, где ты фантазировала на полную катушку, где режиссер дал тебе полную свободу, не ограничивая ни в чём?
 

О.Г. Наверное, это «Сумерки Богов» по «Маленьким трагедиям» Пушкина. По костюмам спектакль получился стильным, воссоздана условная эпоха, в которой живут люди, их терзают те же страсти, мучают те же греховные желания, стремятся они к тем же целям, что и наши современники, поэтому в каких-то деталях костюмы из прошлой эпохи, но общая концепция строилась с учётом сегодняшнего дня. Можно вспомнить костюмы к спектаклю «Соперники», где их решение также стилизовано под определённое время, рок-оперу «Я – Жанна Орлеанская». Можно назвать чеховские «Безотцовщину» и «Сны Ермолая Лопахина» по «Вишнёвому саду», «Необыкновенные крысы неестественной величины» по пьесе Гоголя «Ревизор», «Орфей и Эвридика». Очень люблю заниматься и фантазировать с костюмами к сказкам. Когда начинаешь придумывать костюмы, иногда отталкиваешься от ткани. Иногда она наталкивает на какое-то решение. В любом случае вначале должна быть идея. У сцены свои законы. Ткань в «жизни» может смотреться эффектно, но на сцене, под светом прожекторов, она поблёкнет, потеряет весь свой вид. А может быть наоборот.
 

Л.Т. Каждый сделанный спектакль, совместная работа с разными режиссёрами, каждый прочитанный автор много дают твоей душе, твоей фантазии, твоему мировоззрению, это всё идет в личный твой опыт. А откуда ты берёшь вдохновение? Казалось бы, каждый день приходится ходить по одной и той же дороге на работу, обратно домой, видеть одни и те же улицы, машины, дома, на работе одних и тех же людей…
 

О.Г. Одинаковым и однообразным всё кажется на первый взгляд, но если повнимательнее наблюдать за всем окружающим, можно для себя столько вокруг увидеть интересного. Может, кто-то видит одно и то же, а я вижу всегда разное. Вечером выхожу на улицу – всегда разный закат. Утром – рассвет. И всегда разные сумерки: то светлее, то чуть гуще и насыщеннее, то по-разному освещена улица. То был ветер, а сегодня тихо, позавчера было небо усыпано звёздами, а сегодня идёт снег. И сам вид нашего великолепного здания театра тоже всегда разный, в зависимости от времени суток.
 

В запахах, в смене настроений и явлений природы, в её шуме можно многое уловить такого, что тебя порадует, вдохновит. Я люблю рассматривать старые дома, как они покрашены, из какого материала сделаны, какие на их теле трещины, думать, сколько им лет и кто тут жил. Со многих домов давно сошла краска, а её остатки ещё топорщатся «шубой» на стенах, да ветер отрывает кусочек за кусочком. В этом столько ушедшего звенящего времени! Надо только настроить себя на эту волну и услышать…

Фото: Анатолий Бызов