Кто из нас, оставив досужие домыслы, не пытался порассуждать на темы бытия и возможной «жизни после смерти»? Это постоянное стремление заглянуть за черту неведомого волнует пессимистов, оптимистов, логиков - всякого сущего на земле.

Волновать-то волнует, но истины о переходе души в мир иной при жизни не узнает никто. Этот процесс можно представить, материализовав его в своем воображении.

Схему перерождения одной формы жизни в другую предложил в своей пьесе «Трое на качелях» Луиджи Лунари, а областной театр драмы имени Н.Охлопкова перевел это на язык сцены. Поскольку тема, предлагаемая на рассмотрение, достаточно щепетильна, постановщики спектакля не стали выносить ее на широкую аудиторию, ограничив круг зрителей тем количеством, которое может разместиться вместе с актерами на сцене.

Так образовалось общее замкнутое пространство, в котором игра воображения театра должна найти продолжение в воображении зрителей, как бы становящихся участниками происходящего. Чтобы не впадать в мистику, абсурд или отвлеченные философские сентенции, режиссер спектакля, заслуженный артист России Геннадий Гущин, ставит его по законам психологического театра, размещенного в пространстве весьма условного места действия.

Впрочем, холодильник, книги, карты и напитки вполне реальны и помогают актерам подробно существовать в драматургических обстоятельствах пьесы. Художник Абрам Дарбинян несколько подправляет сцену, освобожденную от кулис и привычной одежды, раскрашивая батареи в яркие цвета, обозначая место окна и офисного бюро. Штанкеты, лестницы, рабочие площадки — все становится открытой декорацией таинственного помещения, имеющего три разных входа и три разных названия. Именно здесь и появляются персонажи спектакля, которым предстоит познакомиться и разрешить загадку столь странных стечений обстоятельств своей судьбы.

По количеству входных дверей их, героев, тоже трое: капитан (заслуженный артист России Николай Дубаков), командор (артист Игорь Чирва) и профессор (Александр Дулов). Они представляют собой три типа характеров: оптимист, пессимист и логик. Предполагаемый разворот событий они переживают в тех оценках, которые диктует каждому его эмоциональная природа.

Настороженный и догадливый пессимист Игоря Чирвы, почувствовав обреченность ситуации, ведет себя нервно и истерически. Оптимист Николая Дубакова, наоборот, не теряет здравого смысла и каждое таинственное явление воспринимает на бытовом уровне. Логик Александра Дулова, анализируя происходящее, подкрепляет свои суждения многочисленными цитатами из известных ему философских трактатов.

Постановщик спектакля и актеры не стали мистифицировать пьесу, наоборот, ее сюжет восприняли не без юмора и в каждом повороте событий находят для него точные акценты. Наверное, поэтому оптимист-капитан становится ведущим действия, а его вынужденные спутники по переселению в мир иной — ведомыми. Чего бояться капитану таинственного Творца, который и создал его таким, какой он есть, наделив качествами для того образа жизни, в котором он был наиболее полезен. Если бы захотел от него других поступков — то и создавал бы по-другому...

В спектакле практичный капитан наделен теми качествами, которые наиболее привлекательны. Что ни говори, но пессимизм командора так и не становится реалистичным, а логика профессора бессильна в ситуации, лишенной какого-либо привычного здравого смысла. (Не берусь судить о точности воплощения актерами режиссерского замысла — известно, что восприятие исполнительского мастерства часто бывает субъективным.) Герои до самого финала спектакля находятся в неведении, куда и зачем они попали. Поэтому их реакция на происходящее становится комической. Они даже уборщицу (актриса Виктория Инадво-рская) принимают за Него (кто Его видел и знает, какого Он пола?). И действительно, кто она, это странное создание? Просто поломойка или Незнакомка из инфернального мира?

Чем реальнее герои спектакля представляют место своего пребывания, тем смешнее кажется их поведение зрителям: одинаково смешно, когда человек пугается и когда ведет себя как пофигист или становится носителем абстрактной идеи, неуместной в данной ситуации.

Луиджи Лунари только предположил возможность путешествия души человека во вневременном пространстве; Геннадий Гущин выстроил ее действие с ясностью мысли, определяющей его мировоззренческую позицию: он рассматривает характеры героев как вполне конкретный вариант поведения человека, остановившегося на пороге Всевышнего суда. Что нового он сможет узнать о себе, сможет ли объективно оценить прожитый путь, наконец, сумеет ли понять, что с ним происходит?

О пугающей тайне конца жизни человека театр рассказывает весело и иронично. «Смеясь, человечество расстается со своим прошлым»? Нет, пожалуй, режиссер Гущин хотел сказать о другом: человек не должен воспринимать себя слишком серьезно, не от него зависит его судьба, нельзя разомкнуть пространство жизни и смерти, подвластное только Создателю. Открытый финал пьесы режиссер делает вполне определенным: таинственное помещение-ловушка пустой не останется никогда: одни, переступив порог жизни, уйдут, другим только предстоит вступить на него...

Кажется, трудно придумать более интригующий сюжет, в котором, заглянув за черту неведомого, можно вместе с героями спектакля прожить волнующие сомнения. Но почему смотришь на него отстраненно, будто эта история тебя вовсе не касается?

Говорят, в народе раньше боялись не смерти — греха. Сегодня никто ничего не боится: чтобы начать думать о своей достойной кончине, надо достойно жить. Кажется, в стремительной гонке за выживание все мы ведем себя как бессмертные. И если театр берется посмешить нас — мы на это откликаемся с удовольствием: Бог с ней, этой неведомой загробной жизнью, для нас и земная неведома...