Жизнь артиста до и после юбилея

Трудно сказать, когда артист начинает ощущать себя артистом. Свою самую первую роль Николай Дубаков сыграл еще школьником в Шадринском городском драматическом театре. Он в те времена занимался в драмкружке, и его «привлекли» во взрослый театр на детскую роль Миши Мелехова, сына Григория Мелехова в «Тихом Доне».

Сказать, что после этого он стал всерьез бредить сценой, было бы не совсем правильно. Сыграл -- и забылось как-то…

Тем не менее после школы он выбрал именно театральное училище. Приехал в Иркутск, поступил, стал учиться -- и вот снова выход. Причем -- какой поспешный! Тогда, в 1974-м, он, студент театрального (закончил первый и почувствовал себя второкурсником!), устроился подработать в драмтеатр имени Н.П.Охлопкова на время гастролей монтировщиком сцены. Гастроли планировались в Кемерово и Оренбург. Тут-то и пригодились его уже почти профессиональные актерские способности: понадобилось срочно заменить заболевшего артиста, и его ввели сразу в два спектакля: «Забыть Герострата!» и «Лошадь Пржевальского».

А сегодня Николай Васильевич Дубаков причисляется уже к ветеранам охлопковской сцены. Он -- заслуженный артист России, дважды лауреат Всероссийского фестиваля театральных капустников «Веселая коза», учрежденного в Нижнем Новгороде. Надо сказать, в драматическом театре, где никогда не наблюдалось дефицита актеров с хорошим чувством юмора, он, Дубаков, вовсе не потерялся, -- напротив, нашел своим способностям достойное применение. Ведь и у нас проходят фестивали -- взять хотя бы тот же Вампиловский фестиваль современной драматургии. Каждый день фестиваля заканчивается в «актерской чайной», где проходят капустники всех театров -- участников фестивальной программы. Он и его коллеги Яков Воронов и Владимир Орехов так заводят публику, что порой после их реприз иной театр со своей «капустной» программой выглядит блекло и кисло.

Но что это мы о смешном да о смешном? Коза козой, даже если она -- «Веселая», а тут -- 50-летний юбилей, солидная дата. К тому же играется в день его бенефиса серьезный (серьезный? Да ведь это комедия! Или трагикомедия?) спектакль -- «Самоубийца» по пьесе Николая Эрдмана.

Режиссер-постановщик Геннадий Гущин выбрал на главную роль Семена Подсекальникова его, Николая Дубакова. В тот период, когда окончательно выявляется режиссерский замысел, отрабатывается концепция, спектакль обретает форму и смысл, тщательно прорабатываются роли, и начался наш разговор с артистом-юбиляром. Может быть, именно потому, что все зыбкое в спектакле обретает формы определенности, мой собеседник и не стал углубляться в эту тему.

-- Николай Васильевич, пятьдесят лет -- такой возраст, когда уже многое свершилось и пережито и в то же время еще есть перспективы, и планы, и возможности, и потенциал… Как вам сегодня живется в драматическом театре имени Охлопкова? Ведь были и другие театры…

-- Да, были, и много, и везде была своя жизнь… Я начинал работать на сцене ТЮЗа -- в 1976 году был принят в труппу Иркутского ТЮЗа, еще студентом. Режиссер Преображенский, мой педагог по училищу, тогда работал в ТЮЗе, шли очень заметные спектакли -- «Драма из-за лирики», «Люди, которых я видел», «Остановите Малахова!»… А потом у меня была армия, а потом я уехал из Иркутска…

-- В какие края вас потянуло?

-- Где я только не был! Орел, Владивосток, Ташкент, Барнаул, Томск, Алма-Ата… И если вести речь о том, как живется мне сегодня в охлопковском театре, то я скажу: для артиста главное -- работа, занятость в репертуаре. Если что-то вспоминать, то -- только важные работы, важные роли…

-- И какие -- любимые, задевшие души, оставившие вмятины на сердце?

-- Ой, очень многие, хотя много было и поденщины! Иркутский-то ТЮЗ был ТЮЗом Титова, это уже что-то. А ведь я школу ТЮЗов прошел не в одном городе, в том числе и школу печальную -- не случайно же про поденщину вспомнил, когда мы играли до пяти спектаклей в день. Это было в Узбекистане, в советское время, ребятишки сидели в каком-нибудь кишлаке, плохо знали русский язык… Все это было! И делалось даже не для сборов, а так, для галочки… Но что-то было и хорошее.

-- После череды городов и театров вы вернулись в Иркутск. Это было осознанно?

-- Конечно! Человек всегда возвращается туда, где ему было хорошо и где он был счастлив. Я не скажу, что так уж несчастлив был в других театрах, -- нет, все складывалось более или менее стабильно, но если честно -- поманил назад и сам город, где я учился, и друзья. Старые друзья! Это важно: старый друг лучше новых двух. К тому же тайга, Байкал -- от этого никуда не денешься. Я очень близок к природе. В Ташкенте я тоже выбирался на природу -- это и знаменитая Бричмула, и тот же Чинган, горы и прочее, но там нужно двое-трое суток, чтобы выбраться из мегаполиса и оказаться на этой самой природе. Здесь это все -- твоя среда, ты этим располагаешь.

-- Считается еще, что Байкал заряжает силой, энергией… Не знаю, как это проверить, но не зря же об этом говорят!

-- Я тоже не знаю, как проверить: я только знаю, что мне здесь хорошо. Я и родился в хвойном лесу, на Урале, в городе Шадринске, где красивые боры; и когда сюда приехал и поступил учиться, был совершенно потрясен природой, тайгой, Байкалом… Это действительно уникальное место.

-- Я помню, что вскоре после вашего возвращения в Иркутск у вас появился спектакль, или, точнее, музыкальная программа «Шансон-приют», где вы выступали как исполнитель некогда популярных песен в стиле ретро…

-- Это не моя заслуга -- это придумал Евгений Кравкль, с которым мы работали в Алма-Ате, и мы это делали вместе, объединившись. Там были песни нашего детства, они близки нам. Женя написал текст, который звучал между песнями, режиссерски все выстроил, и спектакль этот шел года три.

-- Вы своим «Шансон-приютом» предвосхитили целую волну передач на радио и телевидении -- все эти «Песни о главном», «Наша гавань», «Жизнь прекрасна» и так далее возникли уже потом, после вас.

-- Я думаю, почему это все возникло? Песни подзабылись, а мы хотели их напомнить слушателям, вернуть. Иначе какой смысл? Ведь мы их пели не лучше других исполнителей. Я сейчас не скромничаю, гитарист я весьма средний, и вокалист тоже: дело тут не в вокале, это именно напоминание. Или -- воспоминание. И если рождается в душе отклик, если человек вспоминает, что окружало его, что звучало в детстве, он получает определенное удовольствие, смешанное с ностальгией. С этими песнями отошла и какая-то часть жизни, потому нам это вдвойне дорого. И песни сами по себе, и та жизнь, которая ушла безвозвратно.

А песни были замечательные -- мелодичные, их можно было петь.

-- Какие еще роли вспоминаются из тех времен, когда вы вернулись в Иркутск и вас стали активно занимать в репертуаре?

-- Было очень много всего. Были «Плутни Скапена» Мольера, был Шмага в «Без вины виноватых», клоун Мямлик («Веселись, негритянка!»), Комик в спектакле «Самое главное» в постановке Кокорина, «Капитанская дочка» -- Пугачев…

Николай Васильевич назвал далеко не все свои роли: есть в его репертуарном листке -- только за последние годы! -- и урядник в «Поминальной молитве», и Амедей («Месье Амедей»), и Капитан («Трое на качелях»), и Оброшенов в «Шутниках», и директор Ромахин («А завтра была война»), и Желтухин в «Касатке»… Занят он и в спектакле-долгожителе «Не верь глазам своим», и в совсем новых «смешных» спектаклях: «Он, она, окно», «Страшный суп»…

Кстати, за роль Емельяна Пугачева в «Капитанской дочке» Николай Дубаков получил первую премию областного Пушкинского фестиваля -- ведь то был год 200-летия со дня рождения Пушкина. А чуть позже -- звание «Заслуженный артист России».

Но интересно, что ему хочется сыграть? Какую роль или хотя бы роль какого плана?

-- Конечно, хотелось бы сыграть в пьесах Вампилова. Меня привлекает такой персонаж, как Дергачев в «Прошлым летом в Чулимске». Я смотрю, как работает в этой роли Юрий Десницкий, и нахожу в его работе немало положительного. И ловлю себя на том, что мне тоже интересна эта фигура и хотелось бы сыграть эту роль. Так же, как хотелось бы сыграть Золотуева в «Прощании в июне», я уж не говорю о Сарафанове в «Старшем сыне».

Думаю, излишне будет вдаваться в подробности, почему артиста привлекает, скажем, роль Сарафанова. Разве вы не помните этого музыканта, немолодого человека с детски доверчивой душой, которого неловко обманывать? Который с полуслова «признал» в молодом самозванце «своего» старшего сына и который свято верил, что все люди должны быть добрыми, потому что они ведь -- братья! Эта роль -- сама по себе метафора, поэтому…

Поэтому хочется пожелать вам, Николай Васильевич, не просто примерить эту роль на себя, но и сыграть ее -- уверена, она вам удастся! Как удадутся еще не одна и не две -- многие и многие работы на сцене. Пусть только здоровье и актерский кураж остаются с вами! С юбилеем!