Размышления после последней премьеры в ИАДТ

Этот спектакль начинается не с вешалки, а значительно раньше – еще с подступа к парадному входу. Внушительных размеров темное полотнище с изображением зеленого яблока устилает подходы к крыльцу Иркутского драматического. Посвященные уже знают: это символика последней премьеры охлопковцев – спектакля «Гамлет».

Точно такой же плод – на театральном буклете, выпущенном к премьере и рассказывающем о стадиях рождения спектакля, о репетиционном процессе, о тех днях, когда пьеса еще только разбирается «по косточкам», принц датский ходит в футболке, костюмы и грим продумываются, а сценическое пространство только обживается.

Вообще вокруг этого спектакля как такового придумано всякого немало. Тот же буклет вместо обычной программки, видеосъемки на сцене и в бассейне, где «тонет» бедняжка Офелия, - съемки эти по ходу спектакля используются для демонстрации на большом настенном экране (этакий домашний кинотеатр); реквизит – к примеру, огромный легкий шар, или проволочная сетка-ограждение как мера обезопасить зрителей на первых рядах, когда персонажи дерутся на шпагах… И главная придумка – в использование площадки. Об этом подробнее.

Все происходит на основной сцене – но в зале пусто: зрители сидят в рядах, справа и слева от свободного узкого коридора, перпендикулярного залу. Зрительские ряды выстроены, как трибуны стадиона, народу вмещают немного, человек двести, но особой камерности достичь не удается – законы физики подводят. Возможно, акустика этого пространства и не предусматривает, чтобы по сторонам от сцены слышимость была идеальная. Все-таки предполагается посыл звука именно туда, в зал. Здесь же, стоит актеру отвернуться в полоборота, - звук уходит другой стороне зрителей; снова поворачивается – нам слышно, но не слышно им.

Для чего я так детально останавливаюсь на каких-то технических подробностях? Ну как для чего? Для чего-то они же были придуманы, на что-то должны работать, чему-то помогать.

Как же работает это все у постановочной группы, по выражению одного из коллег-журналистов, «замахнувшейся на «Гамлета» (будто не было в драмтеатре других постановок этой шекспировской пьесы, я уж не о говорю о блистательном моноспектакле всего-то шести-семилетней давности, где все (!) роли исполнял один актер Артур Офенгейм, и исполнял глубоко психологично, точно, мастерски.

Молодые актеры Вячеслав Дробинков (Гамлет) и Василий Конев (Лаэрт, брат Офелии), как и Клавдий, Полоний, Гертруда и остальные персонажи, «запертые» в узкий коридор, действуют вне времени и вне пространства. Об этом говорит и весьма условная обстановка дворца, где о дворце напоминает лишь королевский трон, и вневременные костюмы героев: они появляются сначала в нарядах, более или менее соответствующих эпохе, а затем все более и более приближенных к нам: пиджаки с многочисленными разрезами на спине, джинсы; брючный костюм королевы; надпись «Могильщик» на спине у актера-могильщика (ну конечно, ведь пишут для особо умных «Охрана» на форме охранника - других аналогий не вижу…). Но тогда, может быть, надо было и остальных персонажей «подписать»?

Итак, Гамлет – молодой человек, на которого свалился тяжкий крест родовой мести. Он этот крест не выбирал – но, узнав от призрака об истинной причине смерти горячо любимого отца, он не может считать себя свободным от этой обязанности. Кровь отца вопиет об отмщении. И кто же - убийца? Дядя, родной брат отца! Дядя Клавдий, занявший отцово место на семейном ложе! Да и мать фактически тоже предала семью, столь поспешно выйдя замуж за него, убийцу своего мужа…

Стоит ли удивляться, что сознание Гамлета не в состоянии вместить, переварить открывшуюся ему истину, что он возмущен преступным цинизмом взрослых, и потому решает действовать теми же методами, по принципу «кровь за кровь». Причем, если отец Гамлета был убит безвинно, то Клавдий должен понести именно наказание за свое преступление. И уже «за компанию» с ним – услужливый Полоний… А дальше «компания» разрастается – преступление, как снежный ком, обрастает новыми смертями и преступлениями, и вот уже кто только не отправился с людской помощью в мир иной! Сходит с ума и гибнет Офелия, почти сознательно убит Гамлетом Полоний; Лаэрт, пришедший мстить Гамлету, гибнет от укола отравленной шпагой; мать, королева Гертруда, выпивает вино с ядом и умирает…

Вячеслав Дробинков на сцене – как обнаженный нерв. Королевской крови в нем как-то не чувствуется, он дитя не того или иного времени – он продукт насквозь криминальных дворцовых интриг. Когда речь идет о власти, средством достижения цели становится кровь. Так было, наверное, всегда – во времена Нерона, Ричарда, Гамлета, Ленина, Сталина, Кеннеди… И вот Гамлет, запрограммировавший себя на отмщение и вступившийся за убитого отца, уже таскает за волосы мать и чуть ли не душит ее… И шпагу смачивает ядом… И Гильденстерна и Розенкранцем подставляет… Бог мой, он и не понимает, что зло порождает новое зло, и круг замыкается!

На вневременности происходящего настаивает и режиссер Геннадий Шапошников: не случайно в арсенале спецэффектов появляется этот суперсовременный экран, на котором возникает не только призрак отца Гамлета, но и ребята в камуфляжной форме на боевой танкетке (вчерашние могильщики!), и журналист, берущий у них интервью для ТВ, и кричащие заголовки в газетах… Сегодняшний день, выросший из дня вчерашнего, не может быть очищен от зла, - зло слишком давно и слишком прочно проросло во всех сферах нашего бытия… Истина, кажется, проста: на чужом несчастье невозможно построить счастье; но как научиться следовать ей?

Сознательно, намеренно прерывая «связь времен», или может, точнее, выдергивая героев из контекста своего времени, режиссер и актеры как бы говорят нам не о давней, извлеченной на свет, истории, а о нас самих, о нас сегодняшних. О тех ложных посылах, следовать коим нельзя. Нельзя бесконечно мстить, ведь тем самым ты только умножаешь зло.

По логике спектакля, Гамлет, которого все принимают (или выдают) за сумасшедшего, на самом деле свихнулся. В самом деле, возможно ли человеку в таком неокрепшем возрасте остаться в здравом уме после стольких убийств? Тут и одного бы хватило! И в этом смысле Вячеслав Дробинков играет точно: его герой, ставший почти маньяком, вполне удается ему, он едва ли не заговаривается… Вот еще бы слышать его ключевой монолог («Быть или не быть?»), да многие улетевшие в сторону реплики, да словить неуловимые интонации…

Железная леди – королева Гертруда в исполнении актрисы Марины Елиной, как и все другие персонажи, включая и Клавдия (артист Александр Ильин), и Полония (заслуженный артист Николай Константинов), и Офелию с Лаэртом, - все они лишь партнеры Гамлета. Ведь на этом отрезке времени и на этом клочке пространства все в свои руки взял он. Он, принявший на себя функцию возмездия, всеми своими поступками диктует окружающим, как отныне будут развиваться события.

И как бы ни была хороша игра Александра Ильина, Николая Константинова, Марины Елиной, - они все равно остаются в тени рядом с ослепляющей фигурой обезумевшего мальчишки.

«Аристократка» Офелия (см. ее манеры – что там осталось от чопорной датчанки? Да ничего!), Лаэрт и их сверстники – типичные молодые люди современной тусовки, еще и еще раз напоминают нам о нашей действительности. И что, каков эффект? – Подавляющий… - Ах, вам после этого спектакля не хочется жить? Так имейте в виду: это никуда не ушло, это все есть сегодня! Всегда остается возможность нарваться не на шпагу - так на кастет или пистолет, бойко идет не отрава – так наркота, не верите? Побывайте как-нибудь на кладбище, почитайте надписи – сколько там молодых да ранних, сколько тех, кто умер насильственной смертью?

Может, давно пора понять всем и глобально: мир скатится в пропасть, если у человечества не хватит ума прекратить зло. А человечество – это каждый человек в отдельности. Это все мы и каждый из нас.

Для того, чтобы озадачить нас этой не слишком новой идеей, надо ли было столько всего накручивать вокруг основного действия спектакля, с помощью экранов, видеосъемок, переустройства сценического пространства превращая его в некое шоу? Может быть, взрослому зрителю это не нужно вовсе, напротив, даже мешает. Зрителю же молодому, как мы говорим, с «клиповым мышлением» и несформированным вкусом, возможно, этого покажется мало, и что у нас осталось в запасе такого авангардного, чтобы предложить им еще?

Или есть смысл вернуться к классике в более традиционном виде?

И если Гамлет Артура Офенгейма глубоко страдал и вызывал горячее сочувствие – то нынешний Гамлет Дробинкова в нынешней постановке в некотором смысле внушает ужас, пессимизм, неверие. Кризис, господа, не только в экономике, - кризис в душах, умах, сердцах, в обществе.

И только зеленое яблоко (лично мне как зрителю) напоминает не то о молодости мира, не то о способности его к обновлению. Яблоко соблазна? яблоко раздора? яблоко возрождения?