С актёром Иркутского академического драматического театра имени Н.П. Охлопкова, заслуженным артистом России Александром Братенковым беседует наш корреспондент.
 

– Нынешний год для вас юбилейный – 25 лет на сцене Иркутского драматического театра. Позади длинный театральный марафон. Какие роли вам всё-таки ближе – романтические герои, характерные, комедийные?

– Знаете, я, наверное, всеяден. Кому-то это покажется лукавством, но я отвечу так: мне нравятся все мои роли, которые удалось сыграть за четверть века. И не важно, большие это были роли или маленькие, главные или второго, третьего плана. Может, и совсем эпизодические, всё зависит от режиссёра. Если режиссёр любит артиста, доверяет ему, то можно свернуть горы.
 

– Какой режиссёр вам интересен?

– Прежде всего тот, кто знает, зачем, почему и как. Не диктатор, не слабовольный, а грамотный, профессиональный созидатель. Когда режиссёр умеет поставить верную задачу.
 

– Какая драматургия вам ближе: классическая или современная, отечественная или мировая?

– Мне не важны страна и время рождения пьесы, лишь бы это была добротная драматургия. Не я ведь выбираю драматургический материал, моя задача – понять замысел режиссёра, постараться раскрыть образ героя доступными мне средствами. Я люблю и русскую классическую драматургию, и мировую. Конечно, есть проблемы с современной драматургией. Всем, кто следит за театральной жизнью России, известны факты абсурдных постановок не только в столичных, но и в региональных театрах. Однако у такого рода драматургии и уже поставленных спектаклей есть свои поклонники.
 

– Мне кажется, что у каждого актёра есть спектакль, о котором ему не хочется вспоминать… Какой спектакль на вашем творческом пути оказался самым трудным?

– «Любовный круг» по пьесе Сомерсета Моэма.
 

– А какое время было самым комфортным, когда полностью были удовлетворены своей работой?

– Время, когда мы ставили спектакль «Первая любовь» по Тургеневу. Режиссёром был Валентин Зверовщиков. Были радость сотворчества, удовлетворённость от созданного​ образа. Из последних работ – «Холстомер» в постановке Сергея Землянского. И репетиционный период, и сам спектакль были настоящим праздником для всех актёров, занятых в постановке. Это было что-то феноменальное: восторг от самой работы, радость от общения не только с режиссёром, но и внутри профессиональной команды. Мы как бы заново узнавали друг друга, хотя уже многие годы работали в других спектаклях.
 

– Скажите, а какой театр для вас идеален? Хотелось бы попробовать себя на сцене другого театра?

– Для меня идеален тот театр, который «живой», когда он не замыкается на одном материале, а постоянно развивается вместе с режиссурой, актёрами, художниками, музыкантами и так далее. «Попробовать» себя в качестве актёра на других сценах удалось лишь во время гастролей в других городах. Упомяну некоторые: Московский государственный Малый театр, Киевский национальный академический драматический театр имени Ивана Франко, Государственный драматический театр Моссовета, Одесский театр оперы и балета, старейший театр России имени Волкова в Ярославле. Это, если можно так выразиться, одни из самых крутых площадок. Были и другие… Если вдруг так случится, что я уйду из нашего театра, то другого театра в моей жизни не будет. Будет просто другая профессия.
 

– Мне не раз приходилось наблюдать, как вы бываете недовольны своей актёрской работой… Отчего?

– Понимаете, как актёр я часто бываю не удовлетворён возрастом своих героев. Мне хочется играть своих ровесников, но, к сожалению, часто приходится играть героев намного моложе меня…
 

– А что здесь плохого? Как же не использовать дарованную природой внешность? Зрителю-то нравится. Думаю, им и в голову не приходит мысль, что вы хотите «состариться».

– Я не хочу состариться, я хочу играть ровесников.
 

– Когда-то любительский театр занимал большое место в вашей жизни. У вас были хорошие спектакли, успех. Почему вы от этого всего отказались?

– Да, любительский театр – действительно большая часть моей жизни! Более 10 лет я отдал театру «Цилиндр» на юридическом факультете Иркутского государственного университета. Так сложились жизненные обстоятельства, что пришлось оставить этот театр. Было также театральное училище, спектакль, который там ставили, участвовал в выпуске курса. Сейчас, когда наметился всплеск интереса к любительскому театру, думаю вернуться к нему, но только в новом качестве.
 

– Скажите, играть любовь легко? Трудно? Приятно? Имеют ли значение отношения с партнёршей в обыденной жизни?

– Мне нравится играть любовь! Разную – счастливую, несчастную, взаимную, безответную… Спектакли, оставившие глубокий след в моей душе, – «Ромео и Джульетта», «Чайка», «Олеся», «Самоубийство влюблённых на острове небесных сетей», «Дикарь». Но самый дорогой для меня – «Орфей и Эвридика»… Это лишь небольшая часть постановок. Были разные периоды в моей жизни, разные партнёрши, разные отношения, разное настроение. Я благодарен всем своим партнёршам, которые помогли мне пережить на сцене это чувство – любовь.
 

– Знаю, что у вас сложные отношения с поэзией. Но, когда мне удалось услышать вас в проекте Иркутской областной филармонии «Мария из Буэнос-Айреса», меня поразили ваше глубокое проникновение в поэзию и та страсть, с которой вы читали стихи.

– Я жил в какой-то удивительной атмосфере испанской поэзии с её особыми философией и мироощущением. Ничего подобного не испытывал раньше, хотя и приходилось работать в поэтических спектаклях. Но стихотворный текст всегда доставлял мне много волнений. Мне казалось, что я не умею читать стихи, чувствовать их. И вдруг «Мария из Буэнос-Айреса» дала мне шанс к этому отнестись с интересом, да ещё и в такой компании – с оркестром и солисткой музыкального театра Людмилой Шер.
 

– Давайте теперь о ваших режиссёрских поисках. Когда вы почувствовали себя режиссёром?

– Чтобы успешно преподавать в театральном училище, мне были нужны новые знания. И я ​ пошёл знакомиться с этой профессией в Восточно-Сибирскую академию культуры и искусства. Хотя долгое время и не помышлял о профессии театрального режиссёра. Когда поставил свой дипломный спектакль «Собака», уже не мог остановиться. Следующим был «Мой Вертинский», затем – «Капитанская дочка», «Другой», «Скупой рыцарь». Я надеюсь, это только начало.
 

– Из спектакля «Скупой рыцарь» я видела только фрагмент, который вы показывали на вечере, посвящённом юбилею Пушкина.

– Да, это был фрагмент. В онлайн-спектакле в дни пандемии всё было совсем по-другому. Это был эксперимент в моём инстаграм-аккаунте, я играл одновременно пять персонажей и автора. «Скупого рыцаря» посмотрели зрители из разных уголков планеты, и для меня, как для режиссёра и артиста, это было очень приятно.
 

– Помню ваш самый первый спектакль – «Собаку» по пьесе Валентина Красногорова на сцене Дома актёра…

– Это был ещё даже не спектакль, а показ моей дипломной работы, которую я подготовил к окончанию академии культуры. Чувствовал себя как на экзамене – ведь в зале были не просто зрители, а режиссёры, актёры иркутских театров, журналисты.
 

– Но успех был безусловным. Спектакль набрал силу, обрёл новый адрес – Другую сцену Иркутского драматического – и не выходит из репертуара. А теперь – «Мой Вертинский». Он популярен и любим зрителями, собирает полные залы. Вы в роли исполнителя и режиссёра. Что значит для вас этот спектакль?

– Он будто перевернул меня, изменил в чём-то мою жизненную философию. Он помог мне не совершить необдуманный поступок – уехать из родного города – и вернуться на сцену любимого театра. Я мало что знал об Александре Вертинском, пока не случился этот проект. А когда прочитал книгу его воспоминаний «Дорогой длинною», послушал его песни, открыл Вертинского как поэта, уже не мог освободиться от его гипнотического обаяния… Мне нравится, как он определил актёрскую профессию: «Актёр – это аккорд! Если хоть одна нота в этом аккорде не звучит – аккорда нет! И не может быть! Стало быть, нет и актёра. Актёр должен быть по возможности совершенен, обладать максимумом сценического обаяния». Выходя на сцену в этом спектакле, испытываю ни с чем не сравнимые радость и счастье. Вообще, спектакли, которые я ставлю сам как режиссёр, для меня как дети. Ты любишь их, ухаживаешь за ними, как за своими детьми…
 

– И последний вопрос – что для вас значит изменение статуса, присвоение звания «Заслуженный артист России»?

– Отвечу коротко: это прежде всего повышение ответственности за ту работу, которая мне доверена. А ещё – обретение уверенности в своих силах.