— Евгений Петрович, расскажите о первом театральном опыте?

— Однажды в восьмом классе я собрал своих друзей и поставил для односельчан (мы жили в деревне в Красноярском крае) спектакль «Робин Гуд», естественно, с собой в главной роли. Мы выстругивали какие-то мечи, луки какие-то делали.

— Наверное, в тот момент узнали, что такое популярность.

— У меня популярность была еще с третьего класса. Во всех концертах художественной самодеятельности выступал в качестве певца.

— Ваши родители были связаны с театром?

— Мама — учитель начальных классов, работала в детском саду. Я ей благодарен за то, что она привила любовь к художественной самодеятельности. У нас вся семья была певческая. Меня к пению приобщали с самого детства. Бабушка, три тетушки, помню, садились на три — на четыре голоса пели красивые песни.

— Какая-то песня запомнилась?

— Мама рассказывала: мне было шесть лет, мы ехали из Москвы до Владивостока, я ходил по вагонам и пел такую песню: «Кого-то в рощу заманила, кого-то в рощу заманила...» Голосок у меня тогда был тоненький. Три вагона пройду, прихожу уже с какими-то съедобными хохряшками. Так мы и доехали. Нравилось мне петь.

— В таком случае, почему театральное училище, а не музыкальное?

— После десятого класса у меня был выбор — свой собственный выбор, никто меня не заставлял: пойти в театральное училище или поступать в географический университет во Владивостоке на океанолога. Меня с детства манит вода, очень нравится глубина. Такое ощущение, что я от дельфина произошел, там чувствую себя свободно.

— Вы по гороскопу не водный знак?

— Я — воздух. А вот высоты очень боюсь. Есть такая теория: каким животным человек себя представляет — кто-то скорпионом, кто-то тигром... А я себя представляю большим скатом, который называется «манта». Неторопливый, размах крыльев такой...

— Что же общего находите с ним?

— Может быть какая-то внутренняя неторопливость. Никогда не спешу делать выводы и принимать решения. Может быть, оттого, что я Весы, а может, оттого, что внутри баланс какой-то.

— Что помогло определиться?

— Получилось довольно-таки случайно. Поехал в Красноярск поступать в институт искусств на театральное отделение. Не прошел. Так получилось, что я и моя семья переехали в Иркутск. В первый же день пошел в театральное училище узнать условия поступления. И меня сразу приняли.

— Давайте представим ситуацию: однажды вы просыпаетесь знаменитым, что будете делать?

— Был такой случай. В 90-е годы я приехал сюда из Фрунзенского рус-ского театра, поступил в театр Охлопкова. Вел на иркутском телевидении детскую передачу «Цветик-семицветик». Был первый ее ведущий. У меня была бешеная популярность: приносили письма мешками — признавались в любви, стихи писали. На улице пальцем показывали. Сначала это приятно, потом начинаешь закрывать лицо. Популярность — вещь тяжелая. Стесняюсь, когда мне на сцене цветы дарят, когда говорят комплименты. Может быть, к этому надо привыкнуть.

— Что вам нравится в современном зрителе?

— Зритель стал более разборчив, более начитан, более тонко реагирует на какие-то вещи. Раньше мы точно знали, что, к примеру, комедию «на деревенскую тему» точно «съедят». Сейчас мы не боимся эксперименти-ровать: не боимся ставить Островского «с ног на голову». На днях случай был. Пришли зрители на Островского, после первого акта несколько чело-век говорят: «Что это такое! Мы пришли на Островского, а вы нам что тут показываете?!». Они привыкли смотреть классического Островского, но классического Островского сейчас никто смотреть не будет.

— Какую роль играете с удовольствием?

— Когда был помоложе, естественное желание молодого человека стройного, высокого, довольно симпатичного — играть героев. У нас была такая пьеса Love story. Я играл героя... И когда в конце пьесы сооб-щаю залу — моя любимая умерла... Я плачу, первые четыре ряда плачут. Кайф! С возрастом это прошло. Начинаешь понимать, что герою играть нечего совершенно: встал, выпрямился, ходишь, говоришь текст. Го-раздо интереснее какую-нибудь каверзу сыграть. У меня любимые вещи, допустим, в сказке «Дюймовочка» — мама Жаба. В сказке «Аленький цветочек» я играю Бабу-Ягу.

— Вам ближе комедийное направление?

— Мне очень нравятся комедии. В них можно импровизировать. Если попадаешь в тональность, можно творить все что угодно.

— В какой момент возникает импровизация?

— Совершенно точно знаю, импровизация должна быть подготовлена. А вообще, импровизировать на сцене можно, когда находишься точно в материале, выполняешь задачу. Если уверен, что сам никуда не выбьешься и партнеров не выбьешь. В этом случае можно туда-сюда отскочить. Я отработал в театре восемнадцать лет, прежде чем почувствовал, что я — актер. Это произошло недавно, в прошлом году.

— С режиссерами легко контактируете?

— Я — очень гибкий актер, всегда иду навстречу режиссеру. Объясни мне, что ты хочешь, а я уже сделаю. Никогда не спорю с режиссером. У него своя работа, у меня своя. Есть такая байка. Режиссер поставил спектакль, пришел на премьеру. После премьеры: «Ну, вот вы здесь не так...» И актер ему отвечает: «Так. Мы полтора месяца вас слушали, делали, теперь не мешайте играть».

— Любимое место в театре.

— Это наша гримерочка. Мы ее обихаживаем. Телевизорчик там себе поставили.

— С кем гримерку делите?

— С засл. артистом Яковом Михайловичем Вороновым, засл. артистом Игорем Ивановичем Чирвой и с Александром Витальевичем Ильиным.

— Не тесновато?

— В тесноте, да не в обиде. Мы переходили в филиал, пока наш строилcя, там было два места, но мы все равно вчетвером сидели. И все в нашу гримерку заходят, сидят, разговаривают. У нас такой немножко центр. Очень любим свою гримерку.

— Сейчас над чем работаете?

— С начала сезона мы выпустили три спектакля, я во всех занят. Сейчас Геннадий Степанович Гущин работает над Эрдманом, «Самоубийцей», и я тоже там занят.

— Чувство усталости не возникает?

— Обязательно. Особенно после Нового года. В Новый год идет так называемый «сенокос» — имеется в виду Дед Морозы. Новогодние сказки игрались. Работали без выходных. Усталость накопилась очень большая.

— Способ снятия?

— Для меня самый лучший отдых: включить телевизор, закрыть дверь, лечь на диван, взять хорошую книгу. Одновременно смотреть-слушать телевизор, читать книгу и еще, чтобы что-нибудь вкусненькое на столе. Главное, чтобы никто меня не трогал.

— Говорят, что мужчинам очень сложно одновременно делать несколько дел.

— Еще в детстве пробовал решать какой-нибудь сложный пример, например умножение трехзначных чисел, и в это же время читать вслух стихотворение. У меня это получалось.

— Чем кроме актерского ремесла вы занимаетесь в жизни? Может, есть какие-то увлечения?

— Собирание марок, значков — это пройденные этапы. В детстве собирал значки, у меня было их несколько тысяч. Я занимался всем чем угодно. Мама радуется по этому поводу: «Чем бы сыночка не занимался, все у него получается...» Пошел, допустим, в судомодельный, сделал торпедный катер, он у меня плывет, на выставку юных техников — мне диплом. Пошел в изостудию, нарисовал натюрморт, мне дали грамоту. Занимался легкой атлетикой, в хоккей играл, в оркестре народных инструментов четыре года на балалайке, занимался бальными танцами, народным танцем. В 9-10 классе мы создали в деревне вокально-инструментальный ансамбль. Это конец 70-х, настоящие гитары, девчонки танцуют... Нас чуть не на руках таскали. Все — в школе популярность. Могу еще тайну открыть: в свое время был председателем районного штаба пионерии. Я был очень крутой пионер, раз в месяц сидел в районном центре, в райкоме комсомола, у меня был свой кабинет, принимал рапорта от пионерских организаций всех ближайших деревень. Но есть вещь, которая мне очень близка — это пение. Было бы здорово, если бы я занимался пением и серьезным драматическим искусством. С удовольствием поработал бы в хороших рок-операх.

— Что в вашем музыкальном репертуаре?

— Очень люблю песни 70-х годов очень мелодичные с хорошими словами. Я на них воспитан. «Синяя птица», «Веселые ребята», «Песняры» — это симбиоз музыки и текста. Сделали попурри из этих песен и поем.

— В современной эстраде кого-то можете отметить?

— Мне нравится Валерий Меладзе. Очень серьезный певец, на мелочи не разменивается. Нравится самоотдача Валерии. Пожалуй, все.

— Что для вас театр?

— Театр для меня это способ существования, это мой хлеб, моя жизнь, мои мысли. Моя семья. Я служу людям.