Будь в курсе
событий театра

История без слов

Разработка сайта:ALS-studio

Версия для печатиВерсия для печати

Режиссер Сергей Землянский ставит пластический спектакль по Льву Толстому

Спектакль «Холстомер» по повести Льва Толстого можно назвать самой ожидаемой и интригующей премьерой нового сезона в Иркутском драмтеатре им. Н.П.Охлопкова. В интерпретации столичного режиссера-хореографа Сергея Землянского история старого мерина будет рассказана без единого слова — языком пластики. При этом жанр постановки далек от балета и современной хореографии. Скорее его можно назвать пластической драмой, в которой каждый жест рожден эмоцией, чувством или каким-то иным движением души. О своем редком творческом методе и предстоящей премьере режиссер рассказал нашей газете.
 

— Сергей Юрьевич, как артисты, которые привыкли работать со словом, откликаются на ваши задумки?

— Видно, что они работают с ажиотажем. Приходят заранее и остаются после репетиций, чтобы что-то доработать. Я труппой очень доволен. Начали работу с того, что я рассказал артистам, на каком языке мы будем разговаривать со зрителями. Мне важно было перестроить их с вербального театра на невербальный, научить понимать свое тело. — Как у вас возникла идея ставить пластические спектакли в драматическом театре, а не в музыкальном, где есть подготовленные танцовщики?
 

Мне не интересно работать с профессиональными танцовщиками, потому что не каждый из них может прочувствовать и сыграть историю. Не станцевать ее, а именно прожить, чтобы зритель подключился к ней и начал сопереживать.
 

— Когда вы пришли к такой режиссерской концепции?

— Шесть лет назад, поставив «Ма­теринское поле» по Чингизу Айтма­тову в Театре имени А.С.Пушкина в Москве. Тогда меня озарило, что можно передать всю эту историю через телесную выразительность, не используя текст. Ведь слово рождает жест, взгляд, дви­жение. С этого спектакля начался мой путь, и в ито­ге за шесть лет сделано уже 15 спек­таклей.
 

Драматическим актерам важно было перестроиться с вербального театра на невербальный, научиться понимать свое тело. По мнению режиссера, словами можно легко обмануть, а тело никогда не врет.
 

— Как сложилось ваше сотрудниче­ство с Иркутским драмтеатром?

— Заместитель директора по общим вопросам Андрей Стрельцов связался со мной через социальные сети в сентябре прошлого года, и все за­крутилось. В апреле я уже приехал делать кастинг. Посмотрел труппу и согласился.
 

— Вы часто ездите по стра­не и миру?

— Да, часто. Недавно у меня была премьера в Тель-Авиве. Это инте­ресный опыт, и результат всегда разный, ведь ты не знаешь, чего ожидать от того или иного театра, труппы, артиста, ментальности. Это всегда взаимный обмен, каждый раз я создаю для труппы свой язык, какое-то новое дыхание и беру что- то новое для себя.
 

— Чья была идея взять именно это произведение?

— Это предложение директора. Перечитав «Холстомера», я по­думал, что в нем есть интересные образы и при инсценировке могут проявиться какие-то новые смыслы.
 

— Очень сложно предста­вить, как же можно поставить это произведение без слов…

— Это не первое мое обращение ко Льву Толстому. Два года назад в академии у Никиты Михалкова я делал роман «Воскресение» без слов. Спектакль до сих пор стоит в репертуаре Государственного театра киноактера. Поэтому со Львом Николаевичем в этом плане мы уже знакомы.
 

— Вы подбираете хореографи­ческий язык и музыку под каж­дого автора индивидуально?

— В целом — да. Понятно, что у меня сложилась некая общая стили­стика и, посмотрев тот или иной спек­такль, зритель сможет понять, что его поставил я. Но к каждой новой работе пишется авторский саундтрек, ведь от звука многое зависит. Музыка к «Холстомеру» будет готова дня за два-три до премьеры, потому что она создается в процессе репетиций.
 

— Кто пишет музыку и де­лает декорации к спектаклю?

— Костюмы и сценографию созда­ет главный художник Театра им. Е.Вахтангова заслуженный художник РФ Максим Обрезков. Авторский трек создает Павел Акимкин. Художник по свету — Александр Сиваев. Инсценировку и либретто для зрителя пишет драма­тург Раса Бугавичуте-Пеце.
 

— Почему в своих спекта­клях вы совсем отказывае­тесь от слов?

— А зачем они? В жизни столь­ко слов, что порой от них устаешь. Кроме того, с помощью слова можно легко обмануть, а тело никогда не врет. Я же рассказываю пусть и вы­думанные, но правдивые истории.
 

— Но современная хореогра­фия часто грешит тем, что, даже зная фабулу, не всегда понимаешь, что происходит на сцене.

— Это проблема современной хореографии, потому что там танец создается ради танца. Я же полно­стью отказался от этой «пласти­туции», как я это называю. И мне кажется — пока наши хореографы будут двигаться в этом направле­нии, копируя Запад, не прибегая к литературе, драматургии, режиссуре, чтобы выстраивать партитуру спектакля, все это будет выглядеть печально. Потому что в этом нет развития, а оно возможно лишь синтезе. По этой причине я сознательно ушел из чистой хореографии — мне стало скучно.
 

Начал работать с драматическим театром, ведь там есть какое-то нутро, жизнь, азарт. Не только тело, не только форма, а история, кото­рая стоит за этим. И мне не важно, насколько у них может подниматься нога, или будет вытянут носочек, или как они чисто делают пируэты. Потому что это всего лишь обо­лочка, фантик. Да, он может быть красивым, великолепным, но что внутри? Вот это важно, тогда в этом есть какая-то энергия, сила, убеди­тельность. Ведь поворот головы — это уже хореография. Важно, как ты стыкуешь эти движения.
 

— И это будет понятно зри­телю?

— Да, потому что мы считываем эти коды подсознательно. Это пси­хофизика, которая больше сраба­тывает на подсознании и животных инстинктах, о которых мы забыли.
 

— Но вы не называ­ете ваше творчество современной хореогра­фией?

— Нет, это не contemporary dance. Мы отстали от этого процесса на 80 лет, но все равно пытаемся догнать и скопи­ровать. Но то, что сейчас там актуально, мы не мо­жем адекватно поставить, потому что не прошли этот путь. Я даже не могу сказать, что делаю танец, поскольку это понятие сейчас размыто. Что такое танец? Два притопа, три прихлопа, уличные направления, хип-хоп, народные пляски? Современная хореография, куда сваливается все непонятное?
 

Поэтому я делаю не танец, а литературу без слов. Артисты могут просто ходить по сцене, но мне гораздо интереснее, что стоит за этим движением, что они внутри переживают, проигрывают, создают.
 

Они рождаются, умирают, любят. Мне же интересен прежде всего про­цесс создания, когда ты видишь, как трансформируются твои артисты, как они превращаются в других людей.
 

— Но как передать, скажем, чувства лошади?

— Холстомер — это больше ха­рактер, какая-то судьба, мудрость. Что такое конь? Что вы чувствуете, когда общаетесь с ними?
 

— Возможно, силу, му­дрость, наверное, даже снис­ходительность…

— Я бы сказал, что лошадь — это личность. Это не кролик, не курочка. Лошадь и убить может. История у нас больше притчевая, ведь у Толстого это целая судьба. В какой- то момент ты не знаешь даже, кто больше личность — человек или этот старый мерин, который про­жил такую жизнь. Каждый сам от­ветит на этот вопрос.

Фото: 
Анатолий Бызов, Роман Кириченко
Автор: 
Иван Сказкин
20.07.2018