Будь в курсе
событий театра

«И в смерти надобна свобода...»

Разработка сайта:ALS-studio

Версия для печатиВерсия для печати

Комедия «Самоубийца» Н. Эрдмана на сцене Иркутского драматического театра

Эту пьесу Николай Эрдман обозначил жанром «комедия» и, верно, овеянный ветрами революционной романтики, не представлял, что комедия, под его пером превратившаяся в политическую сатиру, закономерно должна была для самого автора превратиться в трагедию. Я говорю «закономерно», потому что, если любой человек, не обязательно драматург, сознательно или бессознательно, вольно или невольно покупается на государством обозначенные социальные, нравственные или политические устои, оно - это государство - изыщет способы устранения этого индивидуума. И это присуще любой системе. Достаточно вспомнить премьера Улафа Пальме, индийского вождя Махатму Ганди, английскую принцессу Диану и других, потому что всегда найдётся палач-одиночка, который свершит волю государства.

Так случилось и с Н. Эрдманом, так оно и должно было про-изойти, ибо уже был разгром театра Таирова, уже расправа при-ближалась к Мейерхольду, уже был Маяковский, и великое счастье Эрдмана в том, что он, пройдя лагеря, остался живой и смог впоследствии безымянно, но творить и для театра, и для кино.

Прошли годы, и театры в условиях новых ветров свободы творчества обращаются к этой последней пьесе Николая Эрдмана «Само-убийца», относя её к разряду классики и стремясь ею обозначить горестное созвучие «века нынешнего» с «веком минувшим». Что же, на то она и классика, в ней есть всё, и требуется умный, ищущий творец, который силами искусства изыщет эти созвучия, придав им художественную значимость и зрительскую остроту.

Спектакль «Самоубийца» на сцене Иркутского академического драматического театра им. Н. Охлопкова поставил засл. арт. России Геннадий Гущин. С ним связаны многие постановки, которые стали для нашего театра открытиями новых авторов, и даже известным пьесам Гущин умеет придавать своё нестандартное толкование. Во многих своих постановках Г. Гущин, на мой взгляд, стремился убедить зрителя в романтической направленности своего прочтения пьес (стоит вспомнить его Сирано), но романтика Гущина, на мой взгляд, была сознательно заземлённой, в ней практически не было лёгкой воздушной поэзии, которая даже прозаический текст может насытить ритмом и рифмой, трепетанием сердца и безграничным полётом безоблачного воображения. И это не недостаток творческой натуры Гущина - такова одна из самобытных граней его таланта. Ему свойственна тяга к комедийному драматургическому жанру, и он умеет в этих комедиях реализовать и лёгкость воспроизведения, и необычно яркие режиссёрские находки (стоит вспомнить изобретённый им персонаж собаки в спектакле «Сидеть, стоять...»). И что мне особенно импонирует в творчестве Гущина - это уважение его к автору, умение, не переиначивая, не навязываясь в соавторы, увидеть, понять и представить на суд зрителя задуманное автором. Сегодня, пожалуй, это дорогого стоит!

Вот и в новой своей работе - «Самоубийца» Н. Эрдмана - Геннадий Гущин свободно сочетает и элементы бытовой комедии, и откровенный гротеск, а некоторые его сценические персонажи - выраженный графический портрет коллективного мещанства.

Отсутствие режиссёрской ультимативности создаёт иллюзию актёрского самотворчества, что не мешает, а подчёркивает ансамблевость постановки яркими и интересными образами.

Чрезвычайно интересно сцено-графическое решение спектакля. Неистощимый в своей фантазии, главный художник театра засл. деятель искусств России Александр Плинт нашёл удивительное созвучие российской коммуналки с плацкартным вагоном, где практически все жильцы друг у друга на виду, где на всех один туалет и на всех одна неухоженная судьба временно проживающих. В этом вагоне-коммуналке поселились (с учётом приходящих) практически все социальные слои российской советской республики: творческая интеллигенция и интеллигенция в широком смысле, торговый работник и священник, модистка и дамы полусвета. Каждый из них с помощью возможного самоубийства Сени Подсекальникова стремится (как сейчас бы сказали) пропиарить свою социальную значимость, чтобы потом выглядеть как бы «всем вместе», «в едином порыве». И когда трюк с Сеней рухнул, они вместо Сени счастливо и неожиданно обретают самоубийцу Федю и в радости бросаются на очередную пиар-акцию, чтобы опять «всем вместе» и «в едином порыве».

И нет к ним и тени симпатии. Отвратителен в своей самозначимости писатель Виктор Викторович, откровенный эксплуататор поэтической рифмы и чужого текста. Засл. арт. России Булдаков рисует его подчёркнуто гротесково, наделяя избитыми позами и интонационными штампами. Более реалистичен мясник Пугачёв в исполнении засл. арт. России В. Сидорченко - этакая «вещь в себе», он дождётся момента, чтобы предъявить свои притязания на роль в этом обществе. Страшен в своём риторическом пустозвонстве Аристарх Гранд-Скубик (арт. Н. Константинов), ярок и примитивен стукач-самоучка Егорушка, претендующий на право быть выразителем масс (засл. арт. России И. Чирва).

Прекрасен в своей актёрской интерпретации букет женских образов - этот коллективный убийственный памятник воинствующего мещанства с примитивным умственным развитием, жеманством и позёрством, низменностью чувств и желаний. Это Маргарита Ивановна (засл. арт. России Т. Двинская), это колоритная в своей монументальности Клеопатра (арт. В. Инадворская), модистка (арт. А. Шинкаренко), Раиса (арт. М. Антипина), Зинка (арт. С. Светлакова) и старушки-сплетницы (засл. арт. России Т. Панасюк и арт. Т. Кулакова).

Среди этого ансамбля хороших творческих работ мне хочется выделить великолепные актёрские воплощения тёщи Серафимы и жены Подсекальникова Марии. Засл. арт. России Елена Мазуренко в образе Серафимы демонстрирует высокий класс бытовой комедии, когда в портретности - социальный тип рядовой женщины той эпохи, умеющей быстро и при минимуме страданий переходить из одного состояния в другое и быть одинаково искренней, честной, во всё верящей и оттого удивительно привлекательной. В творческом решении ощутим чуть осязаемый гражданский подтекст решения образа, несомненное владение знанием эпохи и убедительности. Думаю, не погрешу против истины, если скажу, что роль Серафимы и особенно первый акт спектакля - это бенефис Елены Мазуренко.

И рядом - очень естественная, «по-бабьи» домашняя, хотя, как истинная женщина, не лишённая претензий на яркую обеспеченную жизнь, по-хорошему забавная и по-доброму существующая Мария Подсекальникова в талантливом исполнении арт. М. Елиной.

И, наконец, тот, кто воплощает интригу авторского замысла - герой спектакля «Самоубийца» Семён Семёнович Подсекальников. Засл. арт. России Николай Дубаков относится к числу артистов охлопковского театра, чьё появление на сцене в любом спектакле и в любой роли для зрителя всегда желаемо и ожидаемо. Это обусловлено всегдашней убедительностью создаваемых им на сцене образов, какой-то врождённой обаятельностью, умением актёра неизменно вовлекать зрительный зал в сотворчество.

Роль Подсекальникова, на мой взгляд, располагает к некоему ёрничеству, к эдакой эстрадности, где всё чуть-чуть не всерьёз, где может господствовать стихия розыгрыша. Но эта идея не для Дубакова и Гущина. Они проповедуют всерьёз величайшую обязанность любого государства, любой социальной стихии уважать человеческое достоинство индивидуума, которому нравственный покой, достойная зарплата и житейское постоянство выше и дороже всяческих революций. Это психология человека, который получает однажды жизнь и стремится её прожить без глубоких потрясений. Это понятно, объяснимо, спорно и уважительно, и это воплощает на сцене засл. арт. России Н. Дубаков.

Однако, как всем нам известно, «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». И на это трудно возразить.

Автор: 
Арнольд БЕРКОВИЧ
06.03.2007