Новая работа охлопковцев: и рассмешит, и растревожит…

4 февраля, премьера в драме: под общим названием соединились «два Чехова»: Чехов настоящий, Антон Павлович, со своей пьесой «Свадьба», и «сибирский Чехов» — по определению критики, известный нам как наш земляк, драматург Александр Вампилов. От Вампилова в этом спектакле — пьеса «Двадцать минут с ангелом».

…Накануне премьеры, предваряя генеральную репетицию, режиссер-постановщик спектакля заслуженный артист России Геннадий Гущин сказал, обращаясь к публике (на генеральных тоже бывает публика, но состоит она большею частью из своих — коллег-артистов, журналистов, критиков): мол, смотрите, удалось ли соединить несоединенное изначально. Две разные эпохи, два разных общества, две разные ситуации. Да и тональности у той и другой пьес тоже, казалось бы, различны — тем интереснее, я думаю, задача была у режиссера.

Итак, часть первая. Свадьба.

Мещанская семья выдает замуж дочь Дашеньку, перезрелую девицу, за молодого и расчетливого скрягу и зануду, каких свет не видывал. Общество, собравшееся праздновать свадьбу, — самое что ни на есть разношерстное. Но ясно, что «не голубых кровей». Акушерка, телеграфист, матрос, страховой агент и кондитер. Одеты гости, как и сами хозяева, соответственно — ярко, пестро, безвкусно.

Все идет своим чередом: когда надо — пьют и едят, когда надо — скандируют «горько!», танцуют, флиртуют; новоиспеченный зять успевает в паузах трясти свою новоиспеченную же тещу — мол, где же остальное приданое? Обещаны еще два билета, — так где они? Грек-кондитер успевает убедить всех, что «в Греции все есть» (вот откуда фразочка-то пошла! — радуется зал). Но вот генерала нет! А нужен, нужен свадебный генерал!

Генерал в конце концов появился, но какой! Липовый! Хотя и за деньги нанятый… Но если отвлечься от сюжетной линии, несложной и не особенно замороченной, то перед нами яркие и смешные картинки с натуры. Характеры выпуклые, выписанные хоть и несколькими фразами, но точно схваченные и переданные артистами. Особенно хочется отметить некоторые актерские работы, в частности — Олега Матэрна в роли телеграфиста, который по наивности и простоте душевной разоблачает все и всех; заслуженную артистку России Елену Мазуренко — матушку невесты, женщину простую, как три копейки, Светлану Светлакову в роли акушерки Змеюкиной — манерную кокетку, ну и, наконец, заслуженного артиста России Николая Дубакова в роли того самого дутого генерала, глухого и почти выжившего из ума.

И хоть вышел на свадьбе небольшой скандальчик, все завершается коллективной песней. Красивой, не отрицаю. Но комедия — она и есть комедия, в данном случае — комедия нравов, не особенно претендующая на глобальные обобщения.

Другое дело — второй акт спектакля, то есть обращение к вампиловской драматургии. «Двадцать минут с ангелом» начинается тоже почти комедийно — но такова была (и для многих и сейчас остается) наша действительность, в которой бытовое пьянство процветало. Двое мужиков проснулись с перепою (тоже будто бы после свадьбы), с дикой головной болью — а на похмелье ни копейки. И когда им приносят ни за что ни про что целых сто рублей, настоящее богатство, — они долго не то что не верят в свое везение, но видят в этом подвох, подставу, все что угодно — и буквально издеваются над «ангелом», принесшим деньги.

Но люди не ангелы, и добровольный «спонсор» агроном Хомутов, измученный недоверчивыми постояльцами гостиничного номера, вынужден признаться: совесть у него больна, недавно похоронил мать, к которой не удосужился заглянуть семь лет. И вот такими, больными «на всю голову», показывает Вампилов не только их, мающихся с похмелья бедолаг, и не только его, «ангела», на самом деле носящего в себе чувство неизгладимой вины, а значит — такого же грешника, но и людей, казалось бы, нейтральных. Скрипача, который готов задавиться, но не дать другому взаймы, гостиничную уборщицу Васюту, замордованную убогой жизнью и тоже далекую от мысли похмелять этих пропойц.

Сильно ли изменился с тех пор человек? Много ли среди нас таких, кто готов помочь пусть пьющему, но — человеку же? Да ладно помочь, но хотя бы понять другого, того, кто все-таки помогает? Заканчивается эта часть спектакля примиряюще — поминанием недавно умершей матери «ангела» и тоже песней. Уж так повелось, как бы говорит нам режиссер: что на свадьбе, что на поминках — у нас поют!

Но осадок, который остается после вампиловской драматургии, — это даже не осадок, а душевная рана. Трудно откупиться от уколов совести, если она, конечно, есть. Трудно остаться человеком, но это, наверное, единственный выход, чтобы она, совесть, потом не точила душу.