В середине сентября Иркутск на семь дней станет театральной столицей, причём не только России. На очередной Международный театральный фестиваль современной драматургии имени Александра Вампилова съедутся коллективы из Белоруссии, Польши, Австрии, Южной Кореи. В афише фестиваля спектакли ведущих столичных театров – Малого и Вахтанговского, драматического имени Гоголя, а также театров из Вологды, Новосибирска, Улан-Удэ, Архангельска, Санкт-Петербурга, Канска, с Камчатки. По мнению народного артиста СССР Владимира Андреева, театральный фестиваль – это лучший памятник драматургу. При жизни Вампилов об этом не мог даже мечтать. С трудом удалось пробить сквозь цензуру спектакль по его пьесе «Старший сын» в Московском театре имени Марии Ермоловой, но до премьеры драматург не дожил всего несколько недель. После его трагической гибели руководитель театра народный артист СССР Владимир Андреев поставил в театре все пьесы Вампилова и несколько спектаклей по его рассказам. Долгое время он сам играл в спектакле «Утиная охота» заглавную роль. О своём отношении к творчеству Вампилова, о том, что дала ему встреча с драматургом, он рассказал в эксклюзивном интервью нашей газете.
 

«Феномен таланта – уметь тонко чувствовать человеческие проблемы, уметь их описывать»
 

– Владимир Алексеевич, вы участвуете во многих театральных фестивалях. И каждый из них наверняка особенный. Чем отличается от других Международный фестиваль современной драматургии имени Александра Вампилова?
 

– Мне очень жаль, что в этом году я не смогу быть в Иркутске, в этих близких моему сердцу краях и на этом фестивале. Не смогу подойти к памятнику Сане. Не склонюсь над его могилой. Не постою  у суровых вод Байкала, не выйду на берег Ангары. Жаль, но что поделаешь, в Москве очень много дел накопилось. Моё сердце всё равно будет там. Это не просто слова. Я так чувствую.
 

Что сказать об этом фестивале? В каком-то смысле он уникален. Часто бывает так – вспомнили знаменитого земляка, отметили какую-то дату и забыли на долгие годы. В Иркутске всё не так. Кажется, что Александр Вампилов продолжает свою жизнь, не только творческую, но и физическую. Кажется, что он ходит по этим улицам, заглядывает в чуткие театральные залы, говорит со старыми товарищами. И со зрителями. С теми, кто  с юности  потянулся к нему, к его творчеству.
 

Я иногда перечитываю его записные книжки. Диву даёшься – ведь эти короткие строки написал совсем юный человек. А какая мудрость, какая глубина прозрения! А какова ирония, тонкая, изящная! Вот простая вроде бы фраза:  «Луна теперь обыкновенный уличный фонарь». А ведь это образ бывшего романтика, разочаровавшегося в чём-то очень дорогом, может быть, в любви. О нашем ремесле: «Театр никогда не умрёт: люди никогда не перестанут валять дурака». Он  ещё не пропитался пылью кулис, а уже понял суть нашего дела! И наконец, настоящее предвидение: «Считают деньги. Прислушайтесь: этим занят весь мир». Раньше мы, романтики, идеалисты, твердили: не в деньгах счастье. Вампилов же горько улыбнулся нам через десятки лет: «…весь мир». И мы не исключение.
 

А сколько прекрасных заготовок, сколько неосуществлённых замыслов, неродившихся пьес видится в этих записных книжках! Это – ещё одна, может быть, главная трагедия его раннего ухода.
 

Вампилов – это  действительно прекрасный дар, который остаётся и сегодня и будет с людьми долго. Я знаю, что люди, сохраняющие этот фестиваль, творящие его, делают это душой и памятью.  Те театры, которые приедут на фестиваль, не смогут этого не почувствовать. Может быть, во мне говорит моя бесконечная влюблённость в Иркутск и в Саню, но думаю, что среди новых участников фестиваля найдётся немало моих последователей. Я желаю им хорошей профессиональной работы, новых впечатлений, вечного творчества, и тогда театр, в том числе и театр Вампилова, будет жить.
 

– Как вы думаете, почему творчество Вампилова современно и сегодня? Ведь его пьесы написаны десятилетия назад. С тех пор жизнь сильно изменилась, поменялись человеческие ценности.
 

– Нельзя заставить человека любить. Просто сказать – любите меня или любите моё творчество. Но если что-то остаётся в культуре, остаётся в памяти, значит, это не случайно. Возникло незаурядное явление искусства, потому что очень смелый, искренний, честный и талантливый человек стал рассуждать о нас, наших страстях, болях, недостатках и надеждах. Вампилов, тогда ещё очень молодой, настолько проникновенно, чутко ощущал природу человеческую, что это сохраняется и сохранится. Ведь смотрите, как бывает с классикой: вдруг кого-то на время не то что забывают, а откладывают в сторонку. С Вампиловым всё по-другому. У многих людей часто появляется желание вдруг открыть томик с пьесами или прочитать его рассказы, его журналистские очерки, которые сами по себе драматургичны.
 

В своё время, когда не разрешали ставить «Утиную охоту», я поставил спектакль, который назывался «Стечение обстоятельств», по его рассказам «Финский нож и персидская сирень», «Сугробы», «Станция Тайшет» и другим. Почему мы тогда этим заинтересовались? Потому что люди не просто  бегло схвачены по внешним признакам, они  точно, зримо существуют, они  настолько живые, что от них нельзя отказаться, они с тобой разговаривают, они просят, они требуют: ну-ка посмотри на нас с интересом и о себе подумай с нашей помощью. Это и сегодня существует. Я знаю, что начали снимать фильм по пьесе Вампилова «Прошлым летом  в Чулимске». Ко мне приезжали люди, которые имеют к этому отношение. Мы говорили о том далёком «Чулимске», который я в своё время ставил на сцене нашего театра. Его тогда  сняли на телевидении, он, слава богу, и сейчас существует. Может быть, сегодня он выглядит скромно – время другое, техника, возможности другие. Но мы делали это честно.
 

– Как получилось, что именно ваш театр признал Александра Валентиновича своим драматургом? Вы сразу поняли, что это не просто хорошие пьесы, а новое слово в драматургии?
 

– Поняли-то мы сразу. Многие почувствовали это. Елена Якушкина, заведующая литературной частью театра, и другие наши специалисты – режиссёры, актёры –  почувствовали, потянулись. И боролись за него. Сейчас кое-кто упрекает: «Вот он ушёл из жизни, тогда стали такие смелые». Это неправда! Другое дело, что чиновники от театра нас не понимали. Я помню, про «Старшего сына» говорили: «Что это такое? Два хулигана стучатся в дверь к людям, которые готовятся уже спать лечь, и вдруг они… О чём эта пьеса, чему она учит?» Били пьесу удивительно добрую, не понимая, что она рассказывает о том, что родственные чувства и подлинное родство – это не обязательно то, что записано в паспорте. Родство душ – это гораздо выше.
 

– Как вы думаете, откуда у молодого человека, который вырос  в небольшом посёлке, такое знание жизни, человеческих отношений?
 

– Наверное, это и  есть феномен таланта – уметь тонко чувствовать человеческие проблемы, уметь их описывать. Да он и сам столкнулся с мерзостями жизни. К 35 годам ведь у людей уже появляются проблемы непонимания в семье, на работе, в обществе. Такие же, как у Зилова, например. Одиночество, предательство близких людей. А ведь писал-то он про обычную жизнь. Такие наблюдения из жизни обычных людей. Что они чувствуют, чем живут, не зачерствели ли их сердца.
 

– Его детство нельзя назвать безоблачным. Отца репрессировали, у  мамы на руках осталось четверо детей. Послевоенный Кутулик, скудная жизнь… Всех нужно одеть, накормить.
 

– Я помню его маму Анастасию Прокопьевну. Удивительная женщина! Спокойная, умная, интеллигентная. Я думаю, она сильно повлияла на развитие Александра как личности. Она приезжала в Москву на одно из наших представлений по Вампилову. Я понял: она, рано оставшаяся без мужа, достойно прошла через все тяжкие испытания, вырастила, выучила всех детей, воспитала их достойными людьми.  Вот у такой удивительной женщины появился такой удивительный сын. Может быть, громко прозвучит, но он сын этой земли. Сын правды её. Остро переживающий неправду, несправедливость, обиды. Саня не смог быть простым наблюдателем, должен был это выразить. Всё началось там, в Кутулике, на той земле. Вот и судите, как такое могло произойти. В этом, наверное, и есть загадка Вампилова, которую мы до конца не разгадаем никогда.
 

– Как вы думаете, может ли в наш меркантильный век родиться новый Вампилов? Ведь с тех пор поменялись ценности, отношения между людьми.
 

– Иногда задаёшь себе вопрос: а как бы он себя сегодня вёл? Потому что мы меняемся. Существует такое понятие, как эволюция. Иногда вместо эволюции – деградация. Но бывает всё-таки и по-другому. Вы правы. Сегодня по многим параметрам человеческие отношения становятся своеобразными. Не всегда полезно говорить искренне, просто. Мы всё время  куда-то бежим. Боимся остановиться. Я наблюдал одного такого бегуна под Москвой. Утром выходишь с собакой: бежит старик с авоськой образца начала 50-х годов, непонятно, сколько ему лет, может быть, ему столько же, сколько мне. На следующий день опять бежит, только в другую сторону. И в третий раз... Я ему вдогонку: «Отец, чего это ты всё бегаешь?» А он мне на ходу: «Остановлюсь – упаду». Вот так и  бегут, и времени нет, чтобы остановиться, оглянуться, задуматься. А иногда нужно это сделать. Поэтому я перечитываю Вампилова. Чтобы остановиться, задуматься.
 

– Наверное, не лучший вариант, когда из человека делают одномерное существо, бронзовый памятник и только. А ведь он был живым, к тому же молодым, со своими слабостями, пристрастиями, привычками. В Иркутске многие этим грешат. Наверное, ему бы самому не понравится такой взгляд.
 

– Вот ушёл человек, и столько вдруг друзей появилось! Все друзья! По-разному складывались отношения у него с теми, кто был рядом. Иначе просто не могло быть. Для меня лично счастье, что случилась встреча с ним, с его творчеством. Счастье, что в своё время пьесу «Валентина», которая теперь называется «Прошлым летом в Чулимске», он отдал нам, нашему театру.
 

Когда «Старшего сына» репетировали, он приходил на репетиции, но не робким мальчиком, который говорил: «Ой, спасибо вам!» Он был если не придирчив, то очень внимателен. Очень сосредоточенно следил за тем, как складывается спектакль. Если кто-то заигрывался и уже в преддверии успеха «плюсовал», как у нас говорят, он останавливал и говорил: «Не надо жать. Я писал про другое, не для того, чтобы хохотали, а чтобы задумывались. Любовь так любовь. Вражда так вражда». И хорошо, что так было, но могло быть дольше и больше. Сколько лет прошло, а печаль не проходит. С этим и уйдёшь... Когда у меня спрашивают: «А вы сейчас снимаетесь или не снимаетесь? А вы кого любите, кого не любите? Кто у вас жена?» и прочие бытовые мелочи, это раздражает. Но если просят рассказать о Вампилове, я радуюсь: хорошо, что имя и творчество его сохраняются и  по-прежнему интересны людям.
 

– Вы говорите, что интерес к Вампилову не пропадает. А как обстоит дело с театральными постановками? Обращаются ли московские театры к его творчеству?
 

– Да, пьесы Вампилова в Москве идут. И не только в Москве – по всей России. И за рубежом.
 

Недавно один молодой режиссёр спросил: «Владимир Алексеевич, вы в своё время играли в «Утиной охоте» и ставили пьесы Вампилова. Расскажите об «Утиной охоте», как вы её понимаете. Меня очень интересует эта пьеса, она меня держит, будоражит». Молодой, может мюзиклы какие-то ставить, сейчас это модно. Но он обратился к Вампилову. Я ему рассказал, что есть сборник о творчестве Вампилова, есть высказывания интересных людей о нём. Я это всё до сих пор собираю, мне это нужно. И вот он приглядывается, готовится. Значит, Вампилов ему по-настоящему интересен. И не только ему.
 

– Расскажите, каким вы запомнили Александра Вампилова. Каким он был в обычном общении?
 

– Я бы не назвал его простым. Потому что он очень своеобразно, очень талантливо, иногда остро изучал жизнь. Достаточно даже заглянуть в его первые журналистские очерки.  Там ведь были и боль, и надежда, и неприятие несправедливости. Творческая жизнь его складывалась сложно, сейчас это общеизвестно. Когда он приезжал в Москву в очередной раз и снова для его пьес возникали препоны, он уставал, срывался: «Хватит, пора уезжать домой. Здесь совсем одичали!» И уезжал, чтобы вернуться и снова биться за свои пьесы – за своих детей. Не эти ли бесконечные стрессы подточили  его сердце, которое не выдержало не только студёной воды Байкала, но и, по Горькому, «свинцовые мерзости жизни»?
 

Вскоре после его смерти я приехал в Иркутск. Был на Байкале, стоял на месте его гибели. Поехал на кладбище, где он погребён. Его могила была на краю, от неё открывалась панорама на город, на одно из иркутских предместий, которые он знал и любил. Горько думал: вот ещё один большой талант до времени ушёл от нас навсегда…
 

– На театральной сцене вы поставили все пьесы Вампилова. Какая из них более вам близка по духу, по душевному восприятию? Какая наиболее современна?
 

– Мне кажется, что очень современна пьеса «Утиная охота». Очень человечна, грустна и вместе с тем светла «Прошлым летом в Чулимске». Я много лет преподаю, воспитываю ребят. Молодые иногда «Провинциальные анекдоты» хотят сыграть, собираются поставить и «Прошлым летом в Чулимске», и «Утиную охоту», и «Старшего сына». Поэтому мне трудно сказать, что наиболее интересно. Интересно всё, даже то, что он не успел написать, – этот «Несравненный Наконечников». Сколько там иронии, хорошего, настоящего юмора!
 

Начало нашей творческой жизни пришлось на оттепель. Мы, шестидесятники, просто думали по-иному, чем вчера, по-другому ощущали жизнь. Могли позволить себе с чем-то не соглашаться, свободнее думать, дышать, работать. Но и тогда были наши сверстники, которые размышляли  о жизни, о будущем смелее нас, видели дальше нас, да просто были талантливее. У нас было желание, оно и сейчас сохраняется, конечно, желание жить, постигать жизнь, творить. Вот поэтому, наверное, среди нас появились Вампилов, Евтушенко, Окуджава, Олег Ефремов… Всех перечислить просто невозможно.
 

Даже, несмотря на то, что оттепель вскоре сменилась заморозками, те времена были добрее. Теперь с  добротой дело обстоит непросто, потому что легче раскритиковать, обругать, подножку дать. А вот поддержать, помочь – с этим сложнее. Нас иногда упрекают: «Что вы всё к милосердию призываете?», «Что вы добренькими хотите быть?». Кто сказал, что милосердие – это плохо? В наши прагматичные времена его-то как раз и не хватает! И не добренькими мы призываем быть, а помнить, что есть такое понятие, как добро. По отношению не только к себе любимому, но и к ближнему, каждому, кто в этом нуждается. Это было, наверное, во все времена. Но сегодня прагматизм, меркантильность  существования, говорю об этом определённо, бывают иногда сильнее, чем умение и способность чувствовать. Ещё раз вспомним «Записные книжки»: «Считают деньги. Прислушайтесь: этим занят весь мир». Но, слава богу, Вампилов нам оставил своё наследие, герои которого никогда не разучатся чувствовать и будут бесконечно учить этому нас.