В Иркутском драмтеатре прошли очередные литературные вечера

На прошлой неделе в нашем городе состоялись традиционные литературные вечера «Этим летом в Иркутске». На этот раз в гостях у иркутских любителей словесности побывали ведущие литературные критики, исполнители бардовской песни, редакторы. Одним из самых ярких событий этих дней стала встреча с литературным критиком Львом Аннинским.
 

Помним Гену
 

В этом году литературные вечера были посвящены памяти иркутского издателя Геннадия Сапронова, безвременно ушедшего из жизни год назад. Как известно, Геннадий Константинович стоял у истоков традиции проведения вечеров в Иркутске. И на вступительной пресс-конференции участники сочли нужным сказать о его роли и большом вкладе в издательское дело не только Иркутска, но и всей России. Валентин Распутин вспомнил, как много сделал Сапронов для популяризации его книг.
 

— Мы с ним и в Китай ездили, и в Монголию, и везде. Я так уставал, что ноги уже не держали, а ему хоть бы что. И не так уж он много зарабатывал, ему было важно показать новую литературу. Как она была оформлена! Он доводил книги до совершенства.
 

Лев Аннинский рассказал, что познакомился с Сапроновым во время первого фестиваля «Поэзия на Байкале», Геннадий тогда занимался журналистикой и сделал с ним интервью. А через несколько лет Сапронов предложил Аннинскому издать книгу.
 

— Он спросил, чего я хочу: гонорар или путешествие в Сибирь. Я не раздумывая сказал: конечно, путешествие. И мы замечательно съездили. Все гости отметили уникальную роль Иркутска в литературной жизни России, потому что несмотря ни на какие потрясения, в нашем городе продолжают трепетно любить литературу, великое русское слово.
 

— То, что литературные вечера происходят в Иркутске, нас совершенно не удивляет, — отметил Михаил Столяр, музыкант и издатель, — и не только потому, что мы все прирастать будем Сибирью, а потому что вы — другие люди. Мы бы хотели хоть в чем-то быть похожими на вас, хотя бы в части неспешности, основательности и чувства собственного достоинства. У вас оно сохранилось, а у нас это как-то стерлось.
 

Великая литература рождается из страданий
 

Конечно, в центре внимания все эти дни был блестящий эссеист и литературный критик Лев Аннинский, которого называют российским критиком номер один. Как оказалось, он впервые побывал в Иркутске в самый разгар хрущевской оттепели. В 1964 году!
 

— Мы с друзьями по старой университетской памяти продолжали ходить в походы. Нам было нужно добраться до Байкала, пройти на север, перевалить два хребта и дойти до Улькана. Потом сплавиться на самодельных плотах до Казачинска. И вы представляете, что это — выскочить в студенческом обличье из поезда и быстро-быстро бежать, чтобы успеть на пароход «Комсомолец». И мы с рюкзаками, топорами и пилами за плечами бежали по Иркутску, я смотрел по сторонам, пытаясь запомнить этот город и боясь, что никогда больше не придется увидеть. Пришлось, слава богу! Но та первая поездка вошла в мое сердце. Лев Аннинский — великолепный рассказчик, умеет донести сложную мысль просто и доходчиво, недаром за свои телепрограммы он получал несколько раз премию «ТЭФИ». На вопросы иркутских журналистов отвечал с юмором и, как всегда, парадоксально.
 

— У нас еще существует такое понятие как благородный человек или оно вообще ушло из нашей жизни?
 

— Разве я похож на дворянина?! Благородство по традиции оставалось на доле тех, кто рожден был благородным, а мы из простых...
 

— На улицах реклама на каком угодно языке, кроме русского, в какой стране мы живем?
 

— Для того чтобы уравновесить на наших вывесках западноевропейские и прочие влияния, я бы добавил татарские слова. Запад есть запад, восток есть восток. Вам дорог русский язык? Говорите правильно!
 

— Чем отличается человек XX века от нынешнего?
 

— На восьмом десятке жизни я вынужден признать, что человека улучшить нельзя. Говоря словам Фазиля Искандера, человека можно только на время умиротворить.
 

— Чем отличается литература великой страны от прочих литератур?
 

— Великая культура рождается только в великой стране, в великой империи. А великая империя — это жуткое ярмо. И великая культура рождается в великой стране из великих страданий — из сопротивления этому ярму. Иначе возникает культура, которая удовлетворяет растущие потребности пищеварения. Которая тоже нужна...
 

— Почему раньше Пушкин был «нашим все», а теперь Ксюша Собчак?
 

— К Ксюше я отношусь так же, как вы, но однажды я участвовал в ее программе... Она намного умнее, чем хочет показаться. И правильно делает...
 

— Чиновники записали культуру в категорию «услуги населению», это возмутительно, что с этим делать?
 

— Что делать? Как сказал писатель Розанов, летом надо выращивать ягоды, осенью — варить варенье, а зимой — пить с ним чай!
 

От Окуджавы до Митяева
 

А вечером в театре имени Охлопкова состоялась встреча с Львом Аннинским «Поэзия века», посвященная феномену бардовской песни. Аннинский сам шестидесятник и, можно сказать, лично участвовал в продвижении авторской песни в широкие массы. С многими бардами был знаком. Об этом, кстати, он подробно рассказал в книге «Барды», изданной Геннадием Сапроновым.
 

— Барды, что за жанр такой? — начал вечер критик. — Какой-то он странный... Было ли что-то до этого? Почему называется нерусским словом «барды». Были ли другие варианты: шансонье, менестрели? Назвали бардами. И было ли у нас в России что-то подобное? Было! Называли их «калики перехожие», которые пели юродские песенки.
 

Аннинский предложил вспомнить главных героев жанра авторской песни. И начал он с Булата Окуджавы. С ним он был не только знаком, но и одним из первых записал его песни на магнитофон. Это было в 1959 году, когда они вместе работали в «Литературной газете». Аннинский собирал студенческий фольклор, бренчал на гитаре, в компаниях пел вместе со всеми. Однажды услышал от кого-то песню «И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной...». Оказалось, что автор — его коллега по работе. Аннинский пригласил его к себе домой, предложил записать на магнитофон песни.
 

— «Как интересно. Я никогда не слышал своего голоса», — сказал он мне. Магнитофон был величиной со средний стол — литовский «Спалис». Булат пришел, и с ним очень красивая девушка. Он сел, сгорбившись, с гитарой, я сунул ему под нос микрофон, и он начал петь. И полчаса пел. Записали 300-метровую бобину — 15 песен. Мы слушали молча. Я еще не понимал, но чувствовал: что-то происходит. Около полуночи они спохватились, что пора ехать, а я, провожая их, уже в дверях спросил: «Булат, тебя еще кто-нибудь записывал?». «Знаешь, — сказал он, — была свадьба, там все пели, и я тоже что-то пел, кто-то что-то записывал, но я никогда этого не слышал». Они ушли, а мы с женой снова стали слушать запись. Вдруг стук в дверь — сосед по коммунальной квартире. Он работал дипкурьером. «Дайте мне послушать». Взял бобину с пленкой, и в эту же ночь родилась первая копия. А потом еще и еще. У меня потом штук тридцать копий сняли, истрепали эту пленку. Но она до сих пор жива и хранится в музее.
 

Затем Аннинский рассказал о своем видении творчества Александра Галича, Юрия Визбора, Александра Городницкого, Юлия Кима, Владимира Высоцкого и других. Создать бардовское настроение знаменитому критику и публицисту помогали известные столпы движения авторской песни Михаил Кукулевич и супруги Михаил и Ирина Столяр.
 

И это все о нем
 

Лев Аннинский (родился в 1934 году) — ведущий российский литературный критик, публицист и культуролог. Автор 3 десятков книг и почти 3 тысяч литературно-критических статей и эссе, посвященных Толстому, Лескову, Писемскому, Островскому, поэтам серебряного века, бардовской песне, кинематографу, театру, литературе 1960—1990-х гг. Профессор Российского института журналистики и литературного творчества, член Академии российской словесности, академик Российской академии кино и Российской театральной академии, член комиссии по Государственным премиям при президенте РФ, неоднократный обладатель национальной телевизионной премии «ТЭФИ». Перу Льва Аннинского принадлежат книги «Обрученный с идеей. («Как закалялась сталь» Николая Островского)», «Василий Шукшин», «Охота на Льва (Лев Толстой и кинематограф)», «Николай Губенко», «Шестидесятники и мы. Кинематограф, ставший и не ставший историей», «Барды» и другие, а также циклы статей в периодической печати, программы на радио.