Спектаклю «Наваждение Катерины» по очерку Николая Лескова «Леди Макбет Мценского уезда» исполнилось три года.

Постановке заслуженного деятеля искусств России Алексея Песегова, идущей на сцене Иркутского драмтеатра, исполнилось три года, а образу главной героини, купчихи Катерины Измайловой – почти 150 лет. Но зрительный зал, затаив дыхание, каждый раз проживает с героями спектакль-полусон словно в первый раз.

Купец Зиновий Борисович (артист Алексей Орлов (II)) оставляет молодую жену Катерину (артистка Анастасия Пушилина) на попечение свёкра почти сразу после свадьбы и уезжает по делам «на дальнюю мельницу». Томясь в заточении, она влюбляется в приказчика Сергея (артисты Дмитрий Акимов, Антон Залетин), и эта любовь толкает ее на преступления. Убийство свёкра (заслуженный артист России Виталий Сидорченко, заслуженный артист России Александр Булдаков), мужа и маленького племянника - эту непосильную ношу Катерина с лёгкостью принимает на свои плечи ради любимого.
Актёрам и постановщику удалось соединить шекспировскую драму с настоящей «достоевщиной» - мотивами преступления и наказания, библейского греха и искупления, страсти - от божественной до животной. Спектакль словно построен на контрастах – песня двух влюблённых сердец, и последняя, лебединая, больше похожая на похоронную заплачку; дом - супружеское гнёздышко и место преступления.
 

Кольцевая композиция спектакля усиливает впечатление: финал с первого взгляда прозрачен – «Наваждение Катерины» начинается и заканчивается одной и той же сценой, но именно этот приём оставляет простор для зрительских интерпретаций. Дощатые декорации дворянской усадьбы, мрачные и тяжёлые, задают тон всей постановке. Но декорации не статичны - мельничные лопасти временами оказываются распятием с иконой Владимирской Божьей Матери, а ворота - выход не только за пределы усадьбы, но и в потусторонний мир.

Говорят, что настоящее искусство не отвечает на вопросы, а задаёт их. Вот и после «Наваждения Катерины» их становится больше. Всё ли может искупить любовь и есть ли у неё предел? Что происходит в душе у каторжного, когда он вдруг пускается в пляс? Зачем приходят мертвые и почему лица преступников освещены тем же светом, что и икона?