Театральные ипостаси охлопковца Ивана Гущина.
 

В шекспировском «Макбете» мы видим его шаг за шагом теряющим человечность, обращающимся в кровожадного волка, который сам себя загоняет в капкан. В «Смертельном номере» перед нами – трогательный Белый клоун, меланхоличный романтик и поэт, прирождённый ранимый неудачник. В пластической постановке «Холстомер» он превращается в нахального доминантного жеребца – любимца табунных кобылок, с непослушным норовом и неукротимой спесью. В сказке «Василиса Прекрасная» это уже не просто Баба Яга, а эксцентричная хиппи, к тому же доморощенная балерина дремучих чащоб.
 

Артист Иван Гущин играет много, в его расписании роли главные, второстепенные, случается - и фоновые, но на «скамейке запасных» он не засиживается. И всё-таки ему этого мало. Один за другим он готовит авторские спектакли в Доме актёра по собственным инсценировкам, сочиняет и шлифует с коллегами хореографические украшения к спектаклям и концертам Иркутского академического. Даёт мастер-классы по хореографии, пишет сценарии для капустников, а в отпуске спешит на туманный Альбион, чтобы расширить свои творческие горизонты знакомством с театральными тенденциями англичан. Для этого, понятное дело, совершенствуется в языке. В общем, всеми способами норовит прирастать мастерством и опытом, умножать искусство в себе, чтобы полнее и ярче явить себя в искусстве.
 

Удивительно, но факт: в школьные годы Иван не записывался и даже не забредал в театральные кружки, не выступал на публике, не увлекался танцами. Все сценические  навыки приобрёл в Иркутском театральном училище. Верится в это с трудом. Особенно в отношении движенческих умений. Ивана по праву можно назвать самым пластичным артистом Иркутской драмы. Эту сторону его дарования уверенно подчеркнул столичный хореограф Сергей Землянский, поставивший для охлопковцев «Холстомера» по повести Льва Толстого.
 

- Иван, у зрителя легко создаётся впечатление, что ты занимался танцевальным искусством долгие годы, что называется, с пелёнок.

- Это не так. У меня вообще до театрального училища не было артистической предыстории. Единственный опыт представлений заключался в том, что я открывал мамин шкаф, добывал какие-то приглянувшиеся вещи, драпировался в них в силу фантазии, а моя бабушка становилась безотказным зрителем наивных интермедий. Этим всё и ограничивалось. А с хореографией… Мама меня привела на бальные танцы. Я продержался месяц или два. Во-первых, мне дали партнёршу, которая двигалась ещё хуже, чем я, и вообще меня пугала. А во-вторых, мне говорили, что ничего не получается – и никогда не получится. Потом и в училище поначалу я слышал, что совершенно деревянный. Но, так как мне танцевать безумно нравится, деревянность удалось преодолеть.
 

- Это просто невероятно. Ты ведь поначалу окончил Политехнический вуз в родном Барнауле. Но переметнулся из «физиков» в «лирики»…

- Я окончил политех по специальности «государственное и муниципальное управление», уважил мамины надежды. Но, получив диплом, рванул всё-таки к своей давней мечте о театре, она во мне не ослабела за годы студенчества, а только стала сильней. Мама пережила настоящее потрясение, когда я поступил на артиста в Иркутске. Приезжала, разговаривала с педагогами, спрашивала, нельзя ли как-нибудь так устроить, не навязчиво, чтобы меня отчислили. Да-да, были даже такие попытки тайных манипуляций. Потом уже мама стала понемногу снисходить к моему выбору. Смотрела мои работы на сцене, видела, как я воодушевлён и счастлив. Теперь она полностью меня поддерживает, а кроме того, стала настоящим театралом. Прошлым летом ездила вместе со мной в Британию, знакомилась с английскими, шотландскими театральными традициями. Путь мамы от полного непринятия к полному одобрению призвания сына занял несколько лет.
 

- Авантюра с британским вояжем, который вы совершили с твоими друзьями артистами Иваном Алексеевым и Кристиной Разумовой, была затеей хлопотной и недешёвой. А что она дала?

- Это было невероятное путешествие, насыщенное таким количеством впечатлений, что можно день -деньской рассказывать  - и всё будет мало. Непросто было заполучить визы в Новосибирске, на поездку «улетела» почти вся новогодняя премия. Но оно того стоило. Мы пробыли девять дней в Лондоне и по три – в ирландском Дублине и шотландском Эдинбурге. Были в музеях, посетили шекспировский «Глобус», где видели «Гамлета», навестили другие известные площадки, посмотрели десятки спектаклей, стали гостями масштабного театрального фестиваля, более того - побывали на вечеринке шотландской общины, где нам даже пришлось выступать. Наблюдений, ощущений, открытий вывезли – огромный «чемодан». Думаю, его содержимое ещё долго будет интегрироваться в мою творческую практику. Вот, к примеру, на прошедшем недавно Первом областном фестивале «Театральное Приангарье» мне поручили сценарии капустников для наших вечерних посиделок. Как-то само собой у меня всё закольцевалось вокруг английской тематики. Вы помните, действующими лицами наших вечеров стали Шерлок Холмс и доктор Ватсон, миссис Хадсон, британская королева, солист группы «Queen» Фредди Меркьюри и другие знаковые англичане.
 

- При этом ты сам объявлял номера на английском языке через переводчика. Ты занимаешься лингвистикой?

- Громко сказано. При случае стараюсь, иногда смотрю фильмы в оригинале. Конечно, практики мало. Но тексты спектаклей, что мы смотрели в поездке, я, в общем-то, понимал почти полностью. 
 

- Ты уже во второй раз отважился инсценировать произведения современных американских авторов. Сначала рассказ Дэниела Киза «Цветы для Элджернона», потом роман Джонатана Сафрана Фоера «Полная иллюминация». Показывал эти работы в Доме актёра. Спектакль по книге Фоера «Как мы искали Трохимброд» был включён в программу фестиваля «Театральное Приангарье» и получил лестные отзывы экспертов.

- Наша история про Трохимброд изрядно отличается от прозаического оригинала. В романе много сюжетных линий, много действующих лиц, связанных причудливыми временными и личными отношениями.
 

- Мне вообще показалось, что этот роман не слишком «сценичен», излишне перегружен событиями, не всегда оправданными натуралистическими подробностями, в нём слишком запутанный клубок судеб и переживаний, автор козыряет спорными стилистическими фокусами, ненормативным языком.   

- На самом деле, насколько я успел понять, несценичной литературы не существует. Поставить можно всё, что угодно. Нет, не подумайте, что я на это способен, я только учусь, но в принципе…  Из романа мы взяли самую главную тему, сосредоточенную в судьбах четырёх человек. Сыграли со мной эту тему артисты охлопковского театра Эмма Алексеева, Иван Алексеев (не родня, однофамильцы, так же, как мы с моим учителем Геннадием Степановичем Гущиным) и Андрей Винокуров. Сердцем действия стала тема Холокоста, во время которого украинское местечко Трохимброд полностью исчезло с лица земли. Поиски забытого еврейского штетла – это путешествие и в пространстве, и во времени. Это дорога памяти, на которой встречаются горькие потрясения, обретается нелёгкое покаяние, происходит переоценка ключевых понятий в сознании всех участников поездки. Несмотря на трагическую фабулу, в этом приключении есть и юмор, и недоразумения, и светлые поэтические моменты.
 

- Хорошая постановка, очень заметная на иркутской театральной территории, на мой взгляд. В ней есть и жизнь, и слёзы, и любовь. Много тонких метафор, интересные декорационные находки.

- Спасибо. Сейчас я и мои товарищи опять находимся в творческом процессе. Готовится новая самостоятельная работа, вне охлопковских стен. Пока не буду разглашать, на каком материале, с какими исполнителями. Я суеверен.
 

- Эти опыты за пределами родных подмостков, конечно, не носит оппозиционного характера?

- Да что вы! Ни в коем случае. Я выигрышным билетом считаю удачу работать в старейшем театре Сибири, одним из лучших в стране. Просто жажда неутолённая побуждает затевать ещё какие-то проекты, искать дополнительные возможности самовыражения.
 

- Силы некуда девать?

- Можно и так сказать.
 

- Геннадий Степанович Гущин считает, что тебе неплохо бы поучиться на сценарном факультете. Он отмечает твои способности в театральной адаптации литературного материала. Ты, наверное, жадный книгочей.

- До театрального училища я читал без остановки, мама привила любовь к книгам. Теперь читаю меньше, чем хотелось бы, дефицит времени. Но стараюсь, слежу за новинками, а взращён, конечно, на классике. Очень люблю Достоевского. Среди моих пристрастий Хемингуэй, Толкин, Фолкнер, Стейнбек, Гюго - французский Достоевский, близки мне Лермонтов и Толстой. А вот учебники всегда листал с трудом. В них нет эмоциональной пищи, а у меня по ней неутолимый голод. 
 

Голод по эмоциям, по новым ролям, по таинству диалога с прикованным к сцене залом – нормальное «агрегатное состояние» молодого, перспективного артиста. Человека, нашедшего в жизни не случайный, не кем-то указанный и проторённый, а свой кровный, душою избранный путь.