Байрамкулов Ахмат Рашидович
 

ОКОНЧИЛ РЕЖИССЕРСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ ЛГИТМИКА (1977). В 1977-80,1982-85 ГГ. РЕЖИССЕР-ПОСТАНОВЩИК ЛЕН. ТЮЗА, ПРЕПОДАВАТЕЛЬ ЛГИТМИКА.

С 1995 Г. — РЕЖИССЕР-ПОСТАНОВЩИК ТЕАТРА САТИРЫ НА ВАСИЛЬЕВСКОМ (САНКТ-ПЕТЕРБУРГ).

В ИРКУТСКОМ АКАДЕМИЧЕСКОМ ДРАМАТИЧЕСКОМ ТЕАТРЕ ИМЕНИ Н.П. ОХЛОПКОВА ПОСТАВИЛ СПЕКТАКЛЬ «ОЧЕНЬ ПРОСТАЯ ИСТОРИЯ»

ПО ПЬЕСЕ М. ЛАДО (2006 Г.). В СЕНТЯБРЕ 2013 ГОДА СДЕЛАЛ НОВУЮ РЕДАКЦИЮ СПЕКТАКЛЯ ПО ЭТОЙ ЖЕ ПЬЕСЕ С ДРУГИМ СОСТАВОМ ИСПОЛНИТЕЛЕЙ.
 

Я как-то задал студен­там каверзный во­прос, что означает слово «театр». Они замялись, а ответ в самом на­звании. «Теа» — значит «Бог». Театр — это Божественное искус­ство. Во всех своих компонентах. И назначение театра — Боже­ственное. То, что сейчас упорно, планомерно, год от года, унич­тожается в театре вообще, и в российском театре в частности. Театру, как Божественному ис­кусству, идет на смену другой театр: театр красных фонарей, театр имени ненормативной лексики или сексуальной ущемлённости... Пожалуйста, но этот, Божественный, терять нельзя.
 

Может ли театр Боже­ственного начала выжить сегодня? В такой сложной со­циальной и экономической си­туации?

С одной стороны, вопрос очень глубокий, а с другой сто­роны, мне очень легко ответить. Вот я вчера был в Божественном театре, я вчера смотрел спек­такль «Последний срок». Может такое быть? Оказывается, может. Я этот спектакль видел шесть лет назад и сейчас. Дело в том, что я сейчас внутренне, челове­чески, — на распутье. Тот театр, которому я служил, его почти нет, надо куда-то идти дальше, а дальше куда идти, я не знаю. Это шаткая ситуация: не знаю, куда шагнуть, какой ответ, какая опо­ра. Но все-таки эти опоры нужно искать не в самокопании, само­угрызении, самоедстве, потому что в самоедстве скушаешь себя, а потом перейдешь на других, надо работать, работать и в ра­боте забыться и найти то, что яв­ляется твоим предназначением, твоим Божьим заданием. Если ты правильно услышал Всевыш­него... А может, не туда идешь, не к той цели. Только в работе можешь себя обнаружить.
 

Так вот, говоря о вчерашнем спектакле. Я увидел величие на­стоящее во-первых, Распутин, во-вторых, Наталия Королева. Она очень выросла с тех пор, это просто ваша гордость. И актерский ансамбль! Я увидел мощное старшее поколение, молодых — Настю Пушилину, Таню Буйлову. Они мне так по­нравились! Но все-таки отдельно я выделяю Наташу, Наталью Васильевну, как явление, и Распу­тина. Для меня это и есть пример духовного театра.
 

Притом что в зале (в тот день, когда я смотрел) были не теа­тральные люди. Вот сегодняшний знак времени. Села одна рядом со мной. Я увидел в конце, как она хлопала. Я увидел ее заплаканные глазки. Потом. А в начале спектакля, когда идет замечательный текст, когда надо в него погрузить­ся, ее раздирает мобильник: она что-то кому-то посылает, что-то быстро шепчет. Телефон все время вибрирует. Я хотел сказать, девоч­ка, у тебя экран светится, а мне это мешает. Но передумал. Тихо ждал. Возвращаюсь к педагогике. По­коление сейчас вот так же разди­раемо между интернетом и всем другим. Не теряемо, а раздираемо. Мы теряем по крупицам. Боюсь, что коммерческий каток подо­мнет под себя. Театру было труд­но и будет еще труднее. Но, в конце концов, театр победил ее (я имею ввиду свою соседку в зрительном зале).
 

Замеча­тельно, что люди ходят в церкви. В ме­четь, в сина­гогу и т.д. Но обязательно должен быть храм для светских. Вера как духов­ная составляющая человеческого бытия, она старше конфессий, вера была уже у первобытного че­ловека. У него уже была совесть, он краснел от стыда. И мне кажет­ся, театр призван удовлетворять вот эту потребность в вере, в на­дежде, любви и их сестре филосо­фии. Театр призван, но это очень трудное дело. Вот «Последний срок» — это тот театр, который востребован. Наш мир, он так полон искуше­ний! Красоту как Божественное понятие подме­нила роскошь. Роскошь вместо красоты. Какие-то блестки, туманы, шумы, проко­лотые попки и носы. Никуда не деться. Искушение — тоже божье понятие. Оно было в веках. А сей­час просто такой пир, как не иску­ситься, как устоять! Возвращаюсь к девочке в зале. Театр выполнил свое предназначение. Я уверен, она в театр пришла одна, а ушла другая. Пусть на день, на два. Пусть. Все равно это будет тот гру­зик, который мы приносим в этот мир на сторону добра.

Я, приехав в ваш город, так к нему приковался! Конечно, выше Байкала для меня — это то, что здесь Толя и Наташа. Королева и Стрельцов. Они мои первые про­фессиональные артисты. Я с ними поставил свой дипломный спек­такль «Муж и жена снимут комна­ту», где они играли главные роли, мужа и жену. И для них это были первые роли. И для них я был пер­вым их режиссером. Это не забы­вается. О, это на всю жизнь, как первый поцелуй, первая брачная ночь. И эта связь с годами, сла­ва Богу, не перетерлась, а сейчас даже укрепилась. Я чему рад еще был, кроме всего прочего? Тому, что Анатолий Андреевич сделал. Приведу в пример хотя бы вампиловский фестиваль, потому что все не охватить. Толя сделал Фе­стиваль! Как это организовано, как здорово эта машина работала в течение 10 дней! Это только в таком театре, в таком механизме, который создал Анатолий, мог пройти фестиваль, где четыре спектакля каждый день. Это про­сто замечательно! Я рад тому, что он выразил себя. И он продолжа­ет, потому что за этой машиной все время нужно ухаживать. И Наташа! С одной стороны, Ната­ша не изменилась, осталась такой же, а с другой, выросла в выдающуюся актрису!