на, эта комедия, может быть названа условно комедией, потому что большая её сюжетная часть сродни трагифарсу, а порою действие этой пьесы — полнейший абсурд. И всё это квалифицированно драматургически перемешано, что даёт повод аллегорически вспомнить и сравнить пьесу с добротным супом, потому что на сцену, на поверхность, на суд зрителей всплывают медленно «вывариваемые» люди — биографии, которые в совокупности составляют наше с вами, дорогой зритель, сегодняшнее общество. Судите сами. В пьесе есть представитель властей предержащих в лице милиционера (засл. артист России Н. Дубаков), медицинская общественность в лице врача (арт. М. Елина) и санитара (арт. Е. Солонинкин), представители народа, всегда склонные к философским размышлениям (арт. В. Жуков и засл. арт. России Л. Слабунова) и в общем-то благополучный представитель среднего класса, радующийся своей возможности поехать в престижную экспедицию (арт. В. Ведерников). Таким образом, драматург О. Богаев даёт возможность зрителю в анекдотической ситуации проследить эволюцию человеческой нравственности, социальных ценностей и какой-то суровой безысходности в проживаемый нами исторический период.
 

Можно понять засл. артиста России Геннадия Гущина, обратившего внимание на эту пьесу. Честный, принципиальный, творческий человек, естественно, ищет произведение, в котором отчётливо бы сливались гражданская боль за происходящее, потребность художнически обнажить возможные истоки её, и если не дать лекарство, то хотя бы средством резкой сатиры, откровенного сарказма, иронической улыбки или шутовского ёрничества определить свою ответственность и солидарность со зрителями. Всё мною обозначенное может стать тоже ингредиентным составом театрального режиссёрского «СУПа», и, быть может, сам Г. Гущин не будет со мною солидарен, но мне кажется, что именно так была определена исходная сверхзадача и именно потому пьеса — постановка обрела волнующе-обличительный характер.
 

При этом режиссёр Г. Гущин чрезвычайно доступен, экономен и по-хорошему прост в своих постановочных решениях. В них есть масса примечательных находок, интонационных и композиционных «ударений», всё действие, повторим, во многом абсурдное, Г. Гущиным преподносится как абсолютно возможное, реалистичное и потому если иногда и вызывает недоумение, то быстро нивелируется чёткостью и убедительной верой режиссёра в возможность реальности подобного и выстроенности сценического решения. Единственно, с чем я бы, пожалуй, не согласился с режиссёром, это с определением финала спектакля. Мне кажется, он наступает логично и кульминационно в момент звучания ариозо Канио из оперы Леонкавалло «Паяцы». Большая же, во многом остроумная и с хорошим юмором представленная сцена старухи-уборщицы и то ли умершего, то ли ожившего Кондрата Филипповича более напоминает театральный капустник. И не случайно именно эта сцена так обострённо-благожелательно была воспринята актёрской братией, но истинное напряжение, настоящий трагизм действия этот финал, по-моему, смазывает.
 

Меня особенно радует, что режиссёр сумел в новом качестве представить актрису Анастасию Шинкаренко и артиста Виктора Ведерникова. Настю Шинкаренко мы уже привыкли видеть страдающей, безвинно оскорблённой, болезненно ослабленной во многих спектаклях. Её героиня волею театра всегда была привлекательной, вызывающей сочувствие, возможно, готовой к минимальному сопротивлению, но все они, эти героини, в совокупности могли бы быть страницами одной многотрудной женской биографии. И вот в этом спектакле появилась возможность столь же естественно и правдиво представить определённые комедийные грани таланта актрисы. А мне уже видятся её возможности в красивом и поэтическом спектакле, с настоящими увлекательными танцами и песнями, с хорошими стихами, что-то вроде или напрямую — Кальдерона или Лопе де Вега. И с режиссурой, которую не нужно разгадывать, подобно сканворду.
 

Давно мы не видели столь привлекательной работы и у артиста Виктора Ведерникова. В спектакле у него один и тот же текст на множество появлений на сцене. Текст примитивный, ситуация гротесково-анекдотическая, но это так забавно занимательно, так необычно, когда большой благополучный мужчина с необыкновенной восторженностью, патологической коммуникабельностью и убедительностью раз за разом декларирует свой житейский примитив, заставляя и улыбаться, и удивляться, и гневаться, и недоумевать этим многоразовым умираниям-оживаниям Кондрата — артиста В. Ведерникова.
 

Безусловно, симпатию вызывает персонаж Федя в исполнении арт. Александра Братенкова, которого, исходя из его востребованности в репертуаре, можно считать если не символом театра, то уж, несомненно, его талисманом. (Прошу воспринимать этот пассаж доброй улыбкой рецензента, а не кривой ухмылкой критика).
 

Как всегда, с убедительной простотой рисует своих героев засл. арт. России Н. Дубаков (милиционер), арт. М. Елина (врач) и арт. В. Жуков (потерпевший). Казалось бы, профессиональная зрелость и человеческая честность их персонажей безупречны и сомнению не подлежат, тем страшнее и беспощаднее становится их разоблачение в сцене всеобщего откровения, тем ярче проявляется актёрская гражданственность, которая и определяет высокое назначение театрального искусства.
 

Я думаю, что орфографическая ошибка, ставшая поводом для написания комедии «Страшный суп», усилиями драматурга, режиссёра и актёрского состава в финале закономерно исправляется, ибо в качестве сценической интерпретации совершается суд над её героями, ибо в качестве премьеры она выносится на суд театрального зрителя. И хочется верить в очистительную справедливость зрительского восприятия!