Будь в курсе
событий театра

Рябиновые костры Вампилова

Разработка сайта:ALS-studio

Версия для печатиВерсия для печати

Международный фестиваль современной драматургии имени Александра Вампилова пересёк рубеж 20-летия. Программа юбилейного, десятого по счету форума, как капля воды – океан, отразила нынешнее состояние отечественного театра, со всеми его страстями, поисками и терзаниями.
 

В Иркутск! В Иркутск!
 

Поэтические метафоры оспаривают редко. Но справедливость порой этого требует. И весьма настоятельно. Костёр красной рябины может согреть очень многих людей. На его свет каждые два года в конце сентября съезжаются в Иркутск театры из разных – ближних и дальних – краёв. Алые кисти терпких ягод – символ фестиваля современной драматургии имени Александра Вампилова. Жаркая сладость пронзительной горечи – в какую эпоху ни вглядись, более точную метафору для российской действительности подобрать трудно.
 

Вампиловский фестиваль – явление для отечественного театра нетипичное. Он появился на свет не по решению «сверху», как это нередко бывает, когда чиновникам от культуры нужна «галочка» в отчёте – у всех есть, пусть и у нас свой фестиваль будет. Придумали его сами иркутяне, чтобы сохранить память о выдающемся земляке: в 70-е пьесы Вампилова шли практически в каждом любительском театре, а их в Иркутске и окрестностях в ту пору было много – хороших и разных. Он мог так и остаться фестивалем народных театров – делом тоже нужным и важным, – но история распорядилась иначе. Водоворот, в который затянуло и страну, в которой мы жили, и всё, чем мы в этой стране дорожили, и нас – всех вместе и каждого в отдельности, – вышвырнул всё, что уцелело в том роковом коловращении, в совершенно другой мир. С этим прекрасным новым миром мы остались практически один на один. Потребность понять, каков он и каковы теперь мы сами, вызвала к жизни драматургию, которую иногда называют поствампиловской.
 

Поначалу её разоблачительный пафос был вполне конструктивен. Казалось, что наследники Вампилова, как и он, озабочены тем, что происходит с душой человека, не имеющего сил противиться искушениям, которые, увы, стали и разнообразнее, и изощрённее. Но очень скоро выяснилось, что, в отличие от Вампилова, живописание процессов распада и тления увлекает их гораздо больше, нежели поиск средств, способных повернуть эти процессы вспять или хотя бы приостановить. Ликвидировав демаркационную линию между добром и злом, упразднив законы, на которых зиждилось искусство драматургии, они ринулись на завоевание творческих свобод, предоставив зрителю барахтаться в зловонной жиже, поглотившей наши театральные подмостки.
 

Казалось, что вампиловская традиция оборвана, фестиваль утратил смысл, как и театрально-литературные праздники «Встречи у Вампилова», которым он передал эстафету в начале 90-х. Проще простого было впасть в отчаяние. Но все эти годы новодрамовского беспредела, возведённого в ранг эталона, на сцене Иркутского драматического театра имени Охлопкова шли «Утиная охота», «Прошлым летом в Чулимске», «Старший сын». Камертон звучал! Директор театра Анатолий Стрельцов (потом он станет и директором фестиваля) искал единомышленников. Идею поддержал Валентин Григорьевич Распутин. Сдаваться никто не собирался.
 

Свой нынешний облик фестиваль обрёл в 2001-м. География его довольно быстро переросла всероссийский статус. Перечисление городов и стран будет выглядеть внушительно, но атмосферы фестиваля не передаст и природу происходящих тут больших и маленьких чудес не прояснит. Притягательность Вампиловского фестиваля – в этот раз из 100 спектаклей-претендентов в афишу отобрали только 16 – особого рода.
 

Не корысти ради
 

Коллекционирование фестивальных регалий у российских театров стало чем-то вроде национального спорта: отливающие серебром и золотом рамочки стройными рядами висят на стенах худ­руковских и директорских кабинетов, статуэтки разной степени оригинальности теснятся на полочках представительских шкафов. С некоторых пор именно они объявлены основным критерием художественных достоинств постановки и таланта её создателей. Не признание публики, не количество сыгранных спектаклей и даже не касса, которую они делают, а вот эти красиво отпечатанные листы бумаги и фигурки из стекла и металла. Тот факт, что они, при всей своей помпезности, подлинной жизни театра не отражают, бóльшую часть нашей театральной общественности давно уже не смущает. Бóльшую, но не всю. Анатолий Стрельцов убеждён – в Иркутск едут не за лаврами:
 

Мы изначально отказались от идеи фестиваля-конкурса с местами-премиями-званиями. Сравнивать постановки между собой – занятие неблагодарное, поскольку бесперспективное: критерии сравнения субъективны. Насколько спектакль – обладатель Гран-при лучше того, что получил приз за лучшую режиссуру? На три минуты аплодисментов? На десять взрывов искреннего смеха? Ещё один незыблемый принцип: мы отбираем не экзерсисы в так называемом фестивальном формате, созданные исключительно для того, чтобы пустить пыль в глаза, а спектакли, на которых держится репертуар того или иного театра. А театры существуют в очень разных условиях, которые определяются размерами города, вкусами его публики, масштабом режиссёрских притязаний, составом труппы и массой других параметров. Соревнование объективно только при равных стартовых условиях для всех участников, но в мире театра это недостижимо в принципе.
 

В России сейчас чуть ли не в любом мало-мальски амбициозном городе свой фестиваль: ты ко мне приедешь – я тебя лучшим режиссёром назову, я к тебе приеду – ты моей актрисе приз за лучшую женскую роль дашь. Вот так и ездят друг к другу в гости лучшие спектакли, актёры, режиссёры. Нужно ли нам сегодня столько однотипных фестивалей? Пусть лучше их будет десяток, но разных по тематике и, главное, дающих возможность приехать театрам со всей страны, а не только из соседних регионов, как это обычно происходит.
 

Цель Вампиловского фестиваля – не раздача слонов, а анализ того, насколько современная драматургия адекватна реалиям нашей жизни. В состоянии ли ответить на те вопросы, которые не дают покоя людям, каждый вечер заполняющих зал. Какой вектор движения задаёт она отечественному театру. Мы прекрасно отдаём себе отчёт в том, что простых и однозначных ответов на эти вопросы ждать не приходится, но не задавать их не можем.
 

Вампилов и другие
 

Без постановок вампиловских пьес этот фестиваль, конечно же, немыслим. Их созвучность сегодняшнему дню режиссёры доказывают разными методами. Григорий Козлов (театр «Мастерская», Санкт-Петербург) в «Старшем сыне» сделал акцент на вопросе, который рано или поздно задаёт себе каждый: для чего нужны родители взрослому человеку? Худрук московского театра «Амфитрион» Александр Власов с помощью музыки Сен-Санса и Чайковского превратил «Утиную охоту» в… балет и всю философию сосредоточил на «пятачках» пуантов Галины. Московский Новый драматический театр, представляя «Провинциальные анекдоты», дал «полный газ» машине времени – ретро нынче в моде. Увы, провинциальность на сцене била ключом, создателям спектакля (как и одному из самых колоритных его персонажей) явно не хватило «либо инвентаря, либо образования». А вот «Воронья роща» (первоначальный вариант «Истории с метранпажем» из тех же «Провинциальных анекдотов») в исполнении артистов Монгольского государственного академического театра драмы им. Д. Нацагдоржа прозвучала неожиданно свежо и современно (на фото).
 

«Школа драматического искусства» славится умением тактично осовременивать классику: режиссёр Константин Мишин сделал из поэмы «Мцыри» пластическую драму, буквально «расстроив» главного героя – на сцене одновременно действуют Мцыри-романтик, Мцыри-борец и Мцыри, потерпевший поражение в битве с жизнью. А вот незабываемая гуркинская пьеса «Любовь и голуби», по мнению Сергея Ковальчика, в режиссёрских новациях не нуждается: «Современный художественный театр» из Минска сделал ставку на безусловную зрительскую любовь к этому произведению.
 

Увы, светлые, мудрые и чуть наивные мелодрамы в русском стиле, столь любимые публикой, нынешние драматурги писать в большинстве своём не умеют, и если театр ищет в этом жанре чего-то незаезженного, порой выручают инсценировки прозы. Черемховский драматический театр им. В. Гуркина привёз на фестиваль инсценировку повести А. Васильевой «Моя Марусечка» – историю женщины, несущей по жизни тяжкий крест утешительницы несчастных, заступницы за обиженных. Получился эдакий «Диккенс по-русски» – святочный рассказ без счастливого финала.
 

Но если очень постараться, можно найти и беспримесно современную пьесу, построенную с соблюдением всех законов драматургии. Иркутский академический драматический театр им. Н.П. Охлопкова представил первый самостоятельный опыт актёра и режиссёра Алексея Орлова (I) (уточнение необходимое – в театре служат два полных тёзки, которых пришлось «пронумеровать» в соответствии с хронологией прихода в труппу) – спектакль по пьесе Олега Антонова «Смертельный номер» о судьбе таланта, осознающего небеспредельность своих возможностей. Микширование жанров – клоунада, гротеск, мелодрама – затея рискованная, но у начинающего режиссёра это получилось.
 

Нашлось в фестивальной афише место и для новой драмы. Вампиловский фестиваль доверяет мнению своего зрителя: есть эмоциональный отклик – спектакль удался, нет – не обессудьте. «Лёгкий способ бросить курить», изобретённый Михаилом Дурненковым и продемонстрированный Братским драмтеатром, у неохочей до эпатажа иркутской публики вызвал недоумение. Неудивительно – пьесу, до такой степени не соответствующую вампиловскому духу, ещё поискать надо. Видимо, слишком велико было у отборщиков желание наглядно показать, какой разрушительной энергетикой обладает «новая драма». Демонстрация удалась.
 

Разговоры начистоту
 

Вампиловский фестиваль интересен не только тем, что происходит на сцене. Дискуссии, кипящие в кулуарах, зачастую не менее драматичны. Круглый стол «Театр и ТВ» стал яркой иллюстрацией к старой мудрости: кто хочет достичь своей цели – ищет способы, кто не хочет – доказательства её недостижимости. Российское телевидение (канал «Культура» – исключение) делает вид, что такого искусства, как театр, на свете не существует. Передачи о театре «нерейтинговые», их зритель не является целевой аудиторией: стандартные отговорки призваны хоть как-то замаскировать алчность теледельцов, прекрасно отдающих себе отчёт в том, что такой публике оччччень не понравится, если сцену свидания Ромео и Джульетты прервать рекламой средства для повышения потенции.
 

Заставить раскошелиться потенциальных спонсоров тоже непросто. Они без всякого стеснения признаются, что в театр не ходят, поскольку абсолютно уверены, что там скучно. Откуда такая уверенность, господа, если последнее, что вы там смотрели, – это «Три поросёнка»? Причина явно надуманна, но поисками подлинной никто не заморачивается – плетью обуха всё равно не перешибить. А вот во Франции не так давно провели любопытное исследование. Оказалось, что все дело в… самолюбии: я не хочу идти в театр, потому что это искусство не для всех, и я боюсь оказаться некомпетентным, не понять, что там происходит, а выглядеть дураком даже перед самим собой не хочу. То есть театр как таковой, в сущности, ни при чём! Самоуважение принадлежит к числу базовых потребностей человека, и чтобы его не утратить, он предпочитает избегать ситуаций, в которых оно может пострадать. Именно телевидение могло бы помочь убедить сомневающихся, что театр – это и не скучно, и совсем не страшно. Так может, и к самим теледеятелям стоит поискать более тонкие ключики?
 

Круглый стол «Театр: Границы дозволенного», как нетрудно догадаться, обеспечил участникам самую высокую дозу адреналина, хотя начался довольно мирно: границы дозволенного, с одной стороны, определяются творческим кредо режиссёра, а с другой – мировоззрением критика, и именно он может перемещать эти границы в театральном пространстве, разделяя или не разделяя взгляды художника. Эффект так называемого окна Овертона, безусловно, имеет место: то, что позавчера было абсолютным табу, с подачи критика сегодня становится возможным, завтра – желательным, а послезавтра – необходимым условием актуальности произведения искусства (не только театрального).
 

Но аудитория такой ракурс освещения темы сочла слишком узким. Как защитить зрителя от оскорблений и провокаций, на которые так щедры сегодня театральные новаторы? Насколько реально появление официальной цензуры и будет ли она эффективной? Какими методами можно воздействовать на творцов, не считающих для себя обязательным соблюдение этических и нравственных норм? Должно ли государство поддерживать любой театр или только тот, который «работает на государство»? Страсти накалились очень быстро – позиции были диаметрально противоположны: одни защищали право художника на полную свободу, другие требовали «железной руки». Оптимум, и это признавали многие, находится между этими крайностями: творцы, жаждущие свободы, должны быть свободны от… государства. Как это имеет место быть на столь милом сердцу многих отечественных театральных деятелей Западе.
 

Там подавляющее большинство театров – частные, то есть существующие на свой страх и риск. Если творец убеждён, что его авангардное творение – шедевр, какого и жаждет публика, он ищет деньги для постановки, оплачивает работу постановочной команды и актёров, аренду зала, рекламу, организует продажу билетов, и если публика валит валом и денежки текут в кассу рекой – ты выиграл. Нет – прогорел. Точка. А самовыражаться за государственный счёт и потом это же государство поливать грязью за попрание свободы творчества – не слишком ли хорошо вы устроились, господа? Этот вопрос российская провинция снимать повестки дня не намерена. И кому-то придётся на него отвечать.
 

Самый долгий фестиваль рано или поздно заканчивается. Покидая Иркутск, веришь, что вернёшься сюда снова, чтобы согреться в жарком пламени рябиновых костров Александра Вампилова.
 

Фото: Кирилл Фалеев

Автор: 
Виктория Пешкова
12.11.2015