Будь в курсе
событий театра

«Эпизод — это невероятно интересно»

Разработка сайта:ALS-studio

Версия для печатиВерсия для печати
Третьего августа 2017 года замечательный артист, ветеран сцены Иркутского академического драматического театра Валерий Жуков отметил свое 77-летие. Возраст умудренный, убеленный сединами, увенчанный многими успехами. Одна из самых недавних несомненных удач — роль без слов в премьере минувшего 167-го сезона «Прощание с Матёрой», где Валерий Михайлович играет деда Максима.
 
Когда артиста Валерия Жукова попросили дать интервью на тему «Король эпизода» в связи с этой его блестящей работой, он нас, дилетантов, не пристыдил, но аккуратненько поправил. Его дед Максим, хотя и не говорит по ходу инсценировки ни единого слова, вовсе не эпизодический персонаж. Это серьезная роль со значительной смысловой нагрузкой, «роль с темой», как говорит Валерий Михайлович.
 
Он — как Вечный дед в киноэпопее Кончаловского «Сибириада». Давно потерявший счет годам дед Максим — вековой свидетель и участник долгой матёринской судьбы, один из хранителей ее безмолвной правды, ее старинного, пропитанного душевным теплом бытия. Прототипом для этого образа в повести Распутина был реальный человек, живший в четвертом доме от матери писателя. У этого человека, конечно, есть подлинная биография и яркий, выкристаллизованный ею характер. Дед Максим живет бобылем, да уже и не живет, а «почти помирает». Но когда матёринцы дружно собираются на покос, старик оживает, подобрев и повеселев, откликнувшись общей нужде. Ведь никто лучше него не подновит, не подгонит, не завострит нехитрый сельский инвентарь для земляков. К нему вся деревня тащит грабли, вилы, косы — в руках у мастеровитого  деда они запоют, готовые к жаркой работе.
 
В свое время наметился было союз одинокого деда Максима и кроткой «московишны» Симы. Да так и не задалось, не сложилось. Но в сцене общих посиделок в спектакле они всё-таки оказываются рядом, а внучок Симы Коляня помогает ослабевшему деду привстать, молочка налить… Покидая Матёру вместе с односельчанами, герой Валерия Жукова надевает две медали и солдатский орден Славы. С ними же артист выходит и на поклон. С собой он уносит самое дорогое: молоток, косу и эти боевые награды. Больше у него ничего за душой. 
 
— Не знаю, все ли зрители замечают медали на груди у деда Максима, но, если заметит даже один-другой, это уже победа, — говорит актер.
 
Безмолвствующего вечного деда Матёры не просто замечают и запоминают надолго. Его колоритный грим, невообразимый, видавший виды треух на седой голове, обрезанные катанки, полуживая шаркающая походка, пронзительный вопрошающий взгляд — все это моментально рождает в нашем сознании узнаваемый и трогательный образ безотказного крестьянского трудяги, ничего не нажившего за свою долгую многоскорбную жизнь, поливавшего землю потом и кровью. Этому вечному деду пришел срок, исполнен век. Он исходит с родимой матёринской почвы, которую выбивают у него из-под ног, уходит с исторической сцены — и больше уж не появится нигде и никогда. Потому что новая, «прогрессивная» реальность таких людей не рождает. 
 
Так, не вымолвив ни слова, артист сумел создать в спектакле удивительно емкий эпический типаж, невероятно красноречивый в своем молчании.
 
— Я рад этой непростой роли, рад, что мой герой остается бессловесным на протяжении всего действия, — говорит Валерий Михайлович. — Потому что молчание — золото.
 
А королем эпизода Валерий Жуков становился многажды за свою богатую сценическую жизнь. Еще совсем молодым нарочно напросился на финальный эпизод — монолог Гоголя в пьесе Вадима Коростылёва «Через сто лет в березовой роще». Режиссер Александр Шатрин уже назначил Жукова на роль поручика Ростовцева. Но, когда увидел его в ювелирно исполненном гриме писателя, утвердил Гоголем. В самом конце, когда декабристов приговаривают и уводят в кандалах, кого в Читу, кого в Нерчинск, фантастически возникший на сцене Гоголь читает свою «Птицу-тройку». Текста — на одну страничку. А какая ответственность!
 
— Это же портретная роль! — с блеском в глазах объясняет Валерий Михайлович. — Это дорогого стоит. С самого первого шага на сцену ты должен убедить зрителя: вышел Гоголь. Собственной персоной.
 
В «Кремлевских курантах» Погодина Жуков играл карманника, главаря шайки беспризорников. У инженера Забелина крал из кармана золотые часы «Павел Буре». Грим себе делал не один час: и наколки, и фингал, и нос картошкой клеил. Даром что его маневры перед зрителем занимали минуту-другую. Особой сноровки требовало ловкое извлечение часов из кармана инженера. Часы были на цепочке, к колечку пристроили неприметный крючочек бельевой, за него-то поддев, беспризорник Жуков и выуживал богатую добычу. Всякий раз под аплодисменты зала. Столько тут было уличного криминального куража.
 
Эсэсовец Карл Розенберг из пьесы «Русские люди» Константина Симонова проводит на сцене большую картину с допросом хозяйки дома. С улыбочкой, потягивая кофе с коньячком, щеголеватый циник допытывается, как найти русскую радистку, и доводит бедную женщину до инфаркта. Этот эпизод Жуков играл в очередь с Виталием Венгером. Грима практически нет, роль вырисовывается формой, выправкой, интонациями, холодным, колючим взглядом. Чтобы подчеркнуть бесчеловечность фашиста, особенно важно было барствовать с этим вот аристократическим кофе, куда подливался коньяк. Валерий Жуков в те годы коллекционировал бутылки, принес из дома настоящий пузырек с готической немецкой надписью, кажется, с адресом Баден-Бадена. Она привносила красочную достоверность всему происходящему, помогала исполнителю живее включиться в характер персонажа.
 
— Детали, детали — вот что очень помогает, когда играешь эпизод. Ими все оживляется. Иногда они говорят больше слов и даже поступков, — рассуждает артист.
 
В экспериментальной постановке «Гоголь/Кафе» Валерий Михайлович играет чиновника Замухрышкина. Роль, и в «Игроках» у Гоголя эпизодическая, тут совсем усечена. Как сыграть прожженного казнокрада и взяточника, когда базовые реплики о мздоимстве купированы, текста кот наплакал? Жуков-Замухрышкин является, бренча ключами от престижного авто на дорогом брелоке, с настоящим значком политической партии на груди. Всё! Образ высечен, как из мрамора. Разночтений быть не может.
 
Валерий Михайлович много лет преподает в Иркутском театральном училище искусство грима. Недавно его студенты сдавали экзамен, и это, как всегда, было захватывающее зрелище. В сущности, ребята показали каскад сценических миниатюр. Тут были Мэрилин Монро с пронзительным монологом от Вознесенского, Фрида Кало с оживающим автопортретом и гортанной мексиканской песней, фюрер из пьесы «Мой друг Гитлер» Юкио Мисимы с пламенной речью, очень толстый Собакевич, представленный очень худым пареньком, который за разговором съел полпоросенка (буквально, у экзаменационной комиссии на глазах). Был и Гоголь с «Птицей-тройкой», который с полгода не стриг своих волос. Почти все – пятерки. Сразу видно, что ребят обучал настоящий мастер.
 
— Эпизод — это невероятно интересно, — говорит Валерий Жуков. — Он требует концентрации, умения отразить большое в малом. У тебя и времени в обрез, и текста, а ты должен не потеряться, запомниться, как песню спеть. Тут нужны и фантазия, и находчивость, и актерский азарт. В том-то вся изюминка!
Фото: 
Анатолий Бызов, Яна Ушакова
Автор: 
Марина Рыбак
07.08.2017