Ровно 103 года прошло со дня рождения Жана Ануя, известного французского драматурга и видного деятеля французской литературы  ХХ века.

Он родился  23 июня 1910 года в небольшой деревне близ Бордо в семье портного и скрипачки. В 15 лет приехал в Париж, где окончил лицей. После окончания лицея некоторое время изучал право в Сорбонне, писал короткие юмористические сценарии для кино. В 1928 году он женился на актрисе Монелль Валентин. С начала 30-х годов Ануй работает секретарем режиссёра Луи Жуве.
Умер писатель  в 1987 году в возрасте 77 лет в своем доме в Лозанне.

Первую самостоятельную пьесу, «Горностай», Ануй написал в 1931 году, затем до 1960 года Ануй писал по пьесе почти каждый год. Успех пришёл в 1937 году после того, как пьеса «Пассажир без багажа» была поставлена на парижской сцене.

Огромный резонанс в оккупированном фашистами Париже вызвала постановка пьесы «Антигона» (написана в 1943, тогда же впервые поставлена, опубликована в 1944), в которой звучали призывы не подчиняться насилию. Международную популярность Ануй приобрёл после Второй мировой войны.

Другой известный французский писатель Андре Моруа так писал о творчестве соотечественника: «Первый взгляд на мир в театре Ануя очень мрачен. Вначале была чистота — детская чистота, иногда чистота совсем юных девушек. Но если дети еще верят в счастье, девушки столь же жестки, сколь чисты. Они уже поняли гнусный секрет. Ничто так не унижает, ничто так безжалостно не вырывает юное существо из рая детства, как бедность. Десятки раз Ануй показывал, что деньги — непреодолимая преграда на пути к счастью… Но память столь же неизлечима, как бедность. Еще одна навязчивая идея персонажей Ануя — жажда изменить свое прошлое. Человек, утративший память, даже не понимает, как ему повезло».

Хотя и богатство у Ануя вовсе не означает счастья. Богатые не обязательно дурны, и они часто не знают настоящей жизни. Они бывают глупы и готовы потратить целое состояние, чтобы блеснуть остроумием, но этому, как правило, нет цены. И бедняки, получившие богатство вовсе не счастливы в нем.

Андре Моруа продолжает о театре Ануя: «Греки открыли секрет сценического языка, совмещающего искусственность и правдивость, поэзию и обыденность. Шекспир передал его в том числе и Аную. Его поэтичность строится из смеси горечи и чистоты, свежести и разочарования. Все эти персонажи, молодые и старые, хотели бы верить в любовь. Их изначальная наивность наталкивается на очень жестокий мир. И гибнет от этого удара. Ануй начинал бунтарем, а не революционером. Ануй не ставит перед собой задачу изменить общество. Изменить надо бы самих людей, мужчин и женщин. «Если бы люди затратили сотую часть труда, который они дают себе, чтоб помнить, на то, чтоб забыть, я уверен — на земле давно б уже был мир». Что же нужно сделать? Ануй никогда этого не говорит, и он прав. Роль художника — не роль моралиста. Он рисует безумие мира и утешает нас, перевоссоздавая его».

Иркутский академический драматический театр им. Н.П. Охлопкова не раз обращался к творчеству французского классика. Одной из последних постановок стала трагедия «Антигона», премьера которой состоялась 27 марта 2000 г. в день открытия Камерной сцены театра, где героиню, выступающую «против целого мира», блестяще исполнила Евгения Гайдукова.

Сегодня же в репертуаре театра значится другое произведение Ануя – музыкальный спектакль «Орфей и Эвридика» по пьесе «Эвридика» 1942 года. В главных ролях заняты ведущие артисты театра – Александр Братенков и Анна Дружинина. Поставлен он совсем недавно – 18 января 2013 года, но уже стал одним из спектаклей театра, на «которые непременно нужно сходить». «Великолепная постановка. Рассказывать бесполезно, нужно смотреть. Красиво, гармонично, не затянуто. Зал аплодировал стоя и совершенно заслуженно», - так пишут о спектакле на интернет-порталах города. «Начну с краткого восторга, полученного от сегодняшнего просмотра «Орфея и Эвридики». Даже не то, что восторг, а расположение в необходимости подумать. Под конец спектакля в груди скопилось материала для обдумыванния столько, что буквально камнем давило», - признаются в своих письмах зрители.

Почему так? Пронзая время, древняя трагедия Софокла, пересказанная в реальности ХХ века Ануем и поставленная средствами ХХI века, как стрела нанизывает на себя эпохи.  Тема вечная – как говорят. Что же касается самой постановки – это почти что мюзикл: живой оркестр, живое исполнение песен. Для настоящего мюзикла не хватает, пожалуй, еще нескольких музыкальных тем. Огромная декорация на всю сцену – мост между мирами, поколениями, прошлым и будущим. Или просто вокзал, где все куда-то спешат, не останавливаясь, и не глядя (оглядываясь?) друг на друга. И поезд,.. почти как у братьев Люмьер.

Вернемся же к Андре Моруа. Как он писал об этом произведении Ануя: «Эвридика» — вариация на тему несокрушимости прошлого. Здесь для любви нет ни классовых, ни денежных препон. Орфей — сын бродячего музыканта, Эвридика — дочь бедных актеров. Они встречаются в вокзальном буфете и влюбляются друг в друга с первого взгляда. Любовь их прекрасна, она озаряет весь мир. Как и Левину в «Анне Карениной», когда он стал женихом, Орфею внезапно все кажется необыкновенным и прекрасным: «Взгляните... Как прекрасна эта кассирша со своим огромным бюстом, который так мило лежит на мраморе стойки. А официант! Взгляните на официанта... Этот вечер — поистине вечер чудес; нам предстояло встретить друг друга и вдобавок встретить самого благородного официанта Франции. Официанта, который мог бы быть префектом, полковником, пайщиком «Комеди Франсез». Это безумная любовь. Орфей покидает своего старого отца, Эвридика — мать и труппу. Во втором акте мы находим их в номере гостиницы, они — любовники.

Они хотели бы, чтоб их любовь была окружена чистотой. Но как это трудно! На этот раз — никаких социальных препятствий. Оба в равной мере стыдятся своих нелепых родителей. Но есть воспоминания. А воспоминания Эвридики отвратительны. Она была любовницей гнусного директора труппы, она жила и с другими. «Значит, если ты, предположим, в своей жизни видел много уродливого, это все остается в тебе?.. Выходит, человек никогда не бывает один, раз все это мельтешит вокруг. Никогда не бывает искренен, даже если изо всех сил хочет этого... Если все слова остаются с тобой и все гнусные взрывы смеха, если все руки, которые касались тебя, все еще липнут к твоей коже, значит, никогда не сможешь стать иной?»

Именно в этом трагедия Эвридики. Для своей прекрасной любви она хотела бы вновь обрести чистоту и ясность. Но может ли быть любовь прекрасной? Коридорный, который приходит убрать в номере, по своему печальному опыту в это не верит. «Нагляделся я на всех, спавших в этой комнате, на этой кровати, как вот вы недавно. И не только на красивых. На чересчур толстых и чересчур худых, на уродов. И все слюнявили «любовь, наша любовь». Порой, когда, как вот сейчас, наступает вечер, мне кажется, что я вижу их всех вместе. Вся комната кишит ими. Да, не так уж это красиво — любовь». Орфей, однако, верит в любовь и славит ее в нежнейших гимнах. «Я и не думал, что такое возможно, что в один прекрасный день я встречу товарища и он пойдет со мной, надежный, неунывающий, живо подхватит свои вещички и не станет бросать улыбок направо и налево. Мой молчаливый товарищ, который выдержит все, а вечером прижмется ко мне, теплый и красивый». Верный солдатик и в то же время женщина. Мечта стольких мужчин.

Да, такова могла бы быть поэзия любви, и Эвридика хотела бы пережить именно это. Но как? Ведь существует прошлое, от которого ничем не очиститься. Даже откровенным признанием, ибо, описывая дурное, вершишь его вторично. Любовь могла бы сохранить совершенство лишь в том случае, если б каждый из любящих отказался от познания другого. Таков для Ануя смысл античного мифа. Никогда не следует смотреть на Эвридику: «О, пожалуйста, любимый мой, не оборачивайся, не смотри на меня... Зачем? Позволь мне жить... Не смотри на меня, позволь мне жить».

Но она умирает, и, как в легенде, он может вернуть ее к жизни, только отказавшись смотреть ей в лицо. «Ведь в конце концов немыслимо, когда двое! Две оболочки, две взаимно непроницаемые эпидермы разделяют нас». Тщетно любовники жаждут стать единой плотью. Чистота и вечный союз возможны лишь в смерти, таков печальный урок «Тристана и Изольды» и «Ромео и Джульетты», парафразой которых станет «Ромео и Жаннета» Ануя. Драматическая сила древних мифов обогащает удел человеческий благородством тысячелетних страданий».

Фото Анатолия Бызова со спектаклей «Антигона» и «Орфей и Эвридика»

Подготовлено по материалам: ru.wikipedia.org и «Андре Моруа. От Монтеня до Арагона» (17v-euro-lit.niv.ru)